- Уж не впуталась ли она в какую-нибудь темную историю? Такая тихая девушка!
- У нее много клиентов?
- Никого, кроме ее друга...
- Он старый или молодой?
- Ни то, ни другое...
Отель был комфортабельный: с лифтом, с телефонами в номерах. Мегрэ поднялся на четвертый этаж, постучал в комнату 27, услышал, как кто-то заворочался в постели; затем сонный голос спросил:
- Что такое?
- Откройте, Нина, это комиссар Мегрэ.
Замок щелкнул. Мегрэ вошел в душный полумрак.
Нина еще была в постели. Он посмотрел на помятое лицо молодой женщины и, подойдя к окну, отдернул шторы.
От резкого света она прищурилась и теперь не казалась хорошенькой, а больше походила на деревенскую девочку, чем на кокотку. Проведя рукой по лицу, она наконец приподнялась и села, подложив под спину подушку. Потом сняла телефонную трубку:
- Принесите мне завтрак! - И обращаясь уже к Мегрэ: - Ну и история! Вы не сердитесь, что вчера вечером я вас обобрала? Ведь это глупо?! Надо будет мне продать свои драгоценности...
- У вас их много?
Она показала на туалетный столик, где в пепельнице лежали несколько колец, браслет, часы - всего тысяч на пять франков.
В дверь соседней комнаты постучали. Нина прислушалась и как-то неопределенно улыбнулась, снова услышав настойчивый стук.
- К кому это? - спросил Мегрэ.
- К моим соседям. Вряд ли удастся разбудить их так рано.
- Что вы имеете в виду?
- Ничего. Они никогда не встают раньше четырех дня, если вообще встают!
- Наркоманы?
Она утвердительно кивнула, но тут же добавила:
- Ведь вы не воспользуетесь тем, что я вам говорю, правда?
Соседняя дверь, однако, открылась. Дверь в комнату Нины - тоже, и горничная внесла поднос с завтраком: кофе с молоком и круассаны.
- Вы разрешите?
Глаза Нины обрамляли черные круги, под ночной рубашкой виднелись худые плечи. Макая круассан в кофе с молоком, она продолжала прислушиваться, как будто, несмотря ни на что, еще интересовалась происходившим за стеной.
- Неужели меня впутают в эту историю? Скверно, если обо мне заговорят в газетах. Особенно для госпожи Куше. Войдите! - крикнула она, когда в дверь постучали слабыми, но частыми ударами.
На пороге стояла женщина лет тридцати в накинутом поверх ночной рубашки меховом манто, но босая. Она хотела уйти, заметив широкую спину Мегрэ, но потом, осмелев, пробормотала:
- Я не знала, что у вас гости.
Комиссар вздрогнул, услышав этот монотонный голос, который, казалось, с трудом пробивался сквозь ее пересохшее горло. Он смотрел на женщину, что вошла в комнату, на ее бесцветное лицо, припухшие веки.
Взглянув на Нину, он утвердился в своей мысли. Перед ним была ее соседка - наркоманка.
- Что-нибудь случилось?
- Нет... К Роже пришли, и тогда я позволила себе... зайти...
Она с тупым видом присела на постель.
- Сколько же сейчас времени?
- Девять! - ответил Мегрэ. - По вашему виду не скажешь, что вы не любите кокаина!
- Это не кокаин, а эфир. Роже считает, что эфир лучше и что...
Ей было холодно. Поднявшись, она подошла к батарее, посмотрела в окно:
- Опять будет дождь...
Все в этой тусклой комнате наводило уныние. На туалетном столике расческа, набитая волосами. На полу - чулки Нины.
- Я вам мешаю, да? Но, кажется, они говорят о чем-то серьезном. Об отце Роже, он умер.
Мегрэ взглянул на Нину и заметил, что она внезапно нахмурила брови, подобно человеку, которого вдруг осенила какая-то мысль.
- Вы знаете отца Роже? - спросил комиссар женщину.
- Ни разу его не видела. Но постойте! Нина, с вашим другом ничего не случилось?
Нина и комиссар переглянулись.
- Почему вы спрашиваете об этом?
- Не знаю... Тут что-то неладно... Я вдруг вспомнила, что однажды Роже мне сказал, что его отец захаживает сюда. Роже это забавляло. Но Роже предпочитал не встречаться с ним, и как-то раз, когда кто-то поднимался по лестнице ему навстречу, он бросился назад в свою комнату. Кажется мне, что тот, о ком мы говорим, вошел сюда, в вашу комнату...
- Чем он занимается, Роже Куше? - продолжал комиссар после долгой минуты молчания, во время которой он прислушивался к голосам, доносящимся из соседней комнаты.
- Что?
- Какая у него профессия?
Так вы из полиции, да? - спросила вдруг женщина.
Она заволновалась. Наверное, она сейчас начнет упрекать Нину, что та заманила ее в ловушку.
- Я ничего не знаю. Мы живем вместе всего три недели.
- Он работает?
Этих слов оказалось достаточно, чтобы совсем смутить ее.
- Не знаю...
- Иначе говоря, он ничего не делает. У него есть деньги? И он живет на широкую ногу?
- Нет. Почти всегда мы обедаем по твердым ценам, за шесть франков...
- Часто он говорит об отце?
- Говорил он о нем один раз, как я вам сказала...
- Кто к нему сейчас пришел?
- Какой-то мужчина... Я его приняла за судебного исполнителя. Я знаю, что Роже задолжал.
- Хорошо ли он одет?
- Подождите... Я заметила котелок, бежевое пальто, перчатки...
Комнаты объединяла общая дверь, закрытая занавеской и, вероятно, забитая. Мегрэ мог бы прислонить к ней ухо и все услышать, но ему противно было проделывать это перед двумя женщинами.
Нина одевалась, нервничая, делая резкие движения.
Чувствовалось, что все эти события подавляют ее и она ждет худших несчастий, с которыми у нее нет сил справиться и даже их понять.
Соседка казалась спокойной: то ли на нее еще действовал эфир, то ли она обладала большим опытом в такого рода делах.
- Как вас зовут? - обратился к ней Мегрэ.
- Селина.
- Вы работаете?
- Была парикмахершей на дому.
- И внесена в списки полиции нравов?
Она, не удивляясь этому вопросу, отрицательно покачала головой. А из-за стены все слышались голоса.
Нина, уже одевшаяся, оглядела свою комнату и вдруг расплакалась, приговаривая:
- Боже мой, Боже мой!
- Веселая история! - медленно произнесла Селина.
- Где вы были вчера вечером около восьми часов?
Она задумалась:
- В восемь часов, да? Помню, я была в "Сирано".
- Вместе с Роже?
- Нет... Не можем же мы всегда быть вместе. С ним я встретилась в полночь в табачной лавке на улице Фонтен.