Он был в полном замешательстве. И не знал, куда девать свои руки в перчатках.
- Теперь вы пойдете на службу?
- Нет. Я позвонил и отпросился. Не могу же я оставить жену в...
- Правильно! Вот и отправляйтесь к ней.
Мартен искал способ удалиться с достоинством.
- До свидания, Роже, - сказал он, глотая слюну. - Я... я думаю, лучше будет, если ты зайдешь к матери.
Вместо ответа Роже только пожал плечами и с беспокойством посмотрел на Мегрэ. Мартен вышел.
Молодой человек молчал. Он машинально схватил с ночного столика флакон с эфиром и отодвинул его.
- Если вы вчера вечером не встретились с отцом, то, значит, у вас нет денег? - спросил его комиссар.
- Неужели?
- Куда вы отправились их искать?
- Обо мне, пожалуйста, не беспокойтесь. Разрешите?
И он налил воду в таз, чтобы умыться.
Мегрэ для приличия потоптался немного в комнате, затем перешел в соседний номер, где его ждали обе женщины. Теперь более возбужденной выглядела Селина.
Нина же, сидевшая в кресле, задумчиво покусывала краешек носового платка, глядя в пустоту окон большими печальными глазами.
- Ну что? - спросила любовница Роже.
- Ничего! Можете идти к себе...
- Значит, его отца действительно?..
И вдруг, посерьезнев и наморщив лоб, она сказала:
- Так ведь он станет наследником...
На улице Мегрэ спросил свою спутницу:
- Куда же вы теперь?
Она сделала какой-то неопределенный, равнодушный жест:
- В "Мулен-Бле", если они захотят взять меня снова...
Он наблюдал за ней с искренним интересом.
- Вы действительно любили Куше?
- Я же вчера вам говорила: он был роскошный мужчина.
В глазах ее мелькнули слезы, но она не расплакалась.
- Мы пришли. - Она толкнула маленькую дверь служебного входа для артистов.
Мегрэ, которого мучила жажда, пошел в бар выпить кружку пива. Он должен был идти на площадь Вогезов.
Но, заметив телефон, подумал, что еще не заходил на набережную Орфевр и что там, быть может, его ожидает срочная корреспонденция.
Он вызвал секретаря:
- Алло! Это ты, Жан? Для меня что-нибудь есть?
Как? Дама, которая ждет уже целый час? Она в трауре? Это не госпожа Куше? Нет, говоришь? Как, госпожа Мартен? Я сейчас приеду.
Госпожа Мартен в трауре! И ждет его битый час в приемной уголовной полиции!
Накануне вечером Мегрэ видел на шторе в окне третьего этажа только ее тень: эта смешная тень размахивала руками.
"Они часто ссорятся", - говорила консьержка.
И жалкий чиновник из регистратуры, забывший перчатку, ушел прогуливаться в одиночестве по темным набережным.
Мегрэ вспомнил о том, что, когда он в час ночи уходил со двора, стекло в окне на третьем этаже звякнуло.
Он неспешно поднялся по пыльной лестнице здания уголовной полиции, пожимая руки коллегам, заглянул в приоткрытую дверь приемной.
Десять обитых бархатом кресел. Стол, похожий на биллиардный. На стене мемориальная доска: фотографии двухсот инспекторов, убитых при выполнении служебных заданий.
В среднем кресле, выпрямившись, как палка, сидела одетая в черное дама, держа в одной руке сумочку с серебряной застежкой, а другой опираясь на ручку зонтика.
Тонкие губы. Твердый, устремленный прямо перед собой взгляд.
Она не шелохнулась, почувствовав, что за ней наблюдают.
Глава 4
ОКНО НА ТРЕТЬЕМ ЭТАЖЕ
Она прошла впереди Мегрэ в его кабинет с вызывающим достоинством тех людей, для кого ирония постороннего представляет собой худшее из несчастий.
- Прошу садиться, мадам!
Принимая ее, Мегрэ разыгрывал увальня, добряка с грустными глазами.
Она приняла точно такую же позу, что и в приемной. Позу нарочито благопристойную, но и вызывающую! Лопатки ее не касались спинки стула.
- Я предполагаю, господин комиссар, что вы спрашиваете себя, почему я... Вы, наверное, не ожидали меня.
- Ожидал!
И он добродушно улыбнулся. Пальцы в черных нитяных перчатках сразу же словно застыли. Госпожа Мартен острым взглядом обвела кабинет, и тут ее озарила мысль:
- Наверное, вы получили анонимное письмо?
Задавая этот вопрос, она как бы заранее на него отвечала, притворяясь, будто уверена в своем предположении.
- Анонимного письма я не получал.
Она недоверчиво покачала головой.
Госпожа Мартен абсолютно подходила служащему регистратуры, за которого вышла замуж. Легко было представить себе, как они прогуливаются в воскресенье после обеда по Елисейским полям: черная спина госпожи Мартен; всегда сдвинутая набок из-за шиньона шляпка; быстрая походка деловой женщины и особое движение подбородка, которым она подчеркивала, что ее слова не подлежат обсуждению. А рядом - бежевое пальто месье Мартена, его кожаные перчатки и трость, его уверенная, неторопливая походка, его попытки выглядеть беззаботным гулякой, разглядывающим витрины...
- У вас уже был траурный костюм? - как бы невзначай спросил Мегрэ.
- Три года назад умерла сестра... Я имею в виду свою сестру из Блуа... Ту самую, что была замужем за комиссаром полиции. Так что...
- Что?
Молчание.
Она предупреждала его!
Впрочем, она начинала нервничать, потому что этому толстому комиссару не нужна была ее заранее приготовленная речь.
- Когда вам стало известно о смерти вашего первого мужа?
- Сегодня утром, как и всем. Консьержка сказала мне, что вы занимаетесь этим делом, а так как мое положение весьма щекотливое... Вы не можете этого понять.
- Нет, понимаю! Кстати, ваш сын не заходил к вам вчера после обеда?
- На что вы намекаете!
- Ни на что не намекаю. Просто спрашиваю.
- Консьержка может сказать вам, что он не был у меня по меньшей мере три недели...
Слова ее звучали холодно. На Мегрэ она смотрела вызывающе. Разве Мегрэ не допустил ошибку, не дав ей возможности высказаться?!
- Я счастлив, что вы пришли сюда, - сказал он, - ведь это свидетельствует о вашей деликатности.
При одном слове "деликатность" что-то сразу изменилось в серых глазах женщины. Она кивнула головой в знак благодарности.
- Бывают очень трудные ситуации, - начала она. - Но не каждый это понимает. Даже мой муж, который мне советовал не носить траур! Обратите внимание, что я ведь не ношу траур, хотя и в трауре. На мне нет вуали, крепа. Только черный костюм.