Бертильон. Ну что ж, мучайтесь, страстотерпцы.
Слесарь (Катрин.) В таком случае, мадам, мы с вами теперь в некотором смысле родня. Верно, Патрисия?
Патрисия. Да. Андре, мы с твоим отцом решили-таки пожениться. Ты не возражаешь?
Андре. Что ты, мама. Не всем же виснуть на твоей шее, кто-то должен ее и рисовать.
Кюре (обнимая за плечи приподнявшуюся Одетту). Господа, мы тоже уйдем отсюда вместе.
Одетта. Да, Мишель. Я ведь никогда от тебя не скрывала, что любила и люблю Пьера.
Мишель. Ладно, чего уж, переживем. (Подходя к Бертильону.) Мсье, как младший брат — старшему: возьмите меня садовником.
Бертильон. Порешаем, Мишель, порешаем…
Франсуа (от окна). Господа, дождь иссяк. На Кассиопею надвигается Большая Медведица. Орион подает сигналы бедствия рыбаку Сантьяго. Я наконец отправляюсь за индейкой.
Бертильон. Отлично, Франсуа. Заодно выбросьте к чертовой матери все эти маски.
Свет медленно гаснет. Слышится тихий женский плач.
Видно, как среди двух одиночных и трех парных
скульптур, темных и неподвижных, Франсуа собирает
"ложные лица". Когда он подходит к столу, где лежит
маска великанши-людоедки Дсоноквы, наваливается
полный беспросветный мрак. В этой кромешной тьме
раздается хлопок, напоминающий выстрел и поверх
него - долгий истошный вопль. С подмостков в зал
стекает запах серы…