Он умолк и посмотрел на меня:
- Когда я говорю “отдых”, то именно это и подразумеваю. Абсолютный покой, постельный режим.
Тишина. Как можно меньше беспокойте ее и не допускайте эмоциональных потрясений, если хотите ей помочь.
- Ваше дело - сказать, мое дело - выполнить, - ответил я.
- Попытайтесь уговорить ее поесть. На мой взгляд, ей нужно набрать фунтов двадцать. Не могу сказать ничего определенного, пока не придут результаты из лаборатории, но не думаю, что у нее анемия или еще какие-нибудь заболевания. Все это больше похоже на результат переутомления, расстройства сна и эмоционального напряжения.
- Стоит ли опасаться нервного истощения?
Он покачал головой:
- Это непредсказуемо и зависит от особенностей нервной системы и резервов организма. Ближайшие несколько дней я просто понаблюдаю за ней. Но могу сразу сказать, что ее здоровье в опасности. Не знаю, как долго она в таком состоянии, я не психиатр, но, во всяком случае, очевидно, что она в течение долгого времени испытывала сильный стресс…
Он умолк. Потом пожал плечами и сухо добавил:
- Итак, вернемся к обычной процедуре. Тут транквилизатор. А вот это - витамины. А это - фенобарбитал. - Он показал мне рецепты через стол и взглянул мне в лицо. - Держите фенобарбитал у себя и выдавайте ей строго предписанную дозу.
- Это опасно? - спросил я.
- Нет. Думаю, что нет. Но зачем искушать судьбу?
- Может быть, лучше нанять сиделку?
Он обернулся к Джози:
- Вы остаетесь здесь на ночь?
- Нет, сэр, - ответила та. - Я никогда не оставалась, но могу остаться, если нужно.
- Отлично. Ее нельзя оставлять одну. По крайней мере, несколько ближайших ночей.
- Займитесь этим, - обратился я к Джози, - бросайте вашу работу и позаботьтесь о ней. Я все равно собираюсь закрыть ваше заведение на некоторое время.
Доктор Грэхэм сложил свои принадлежности в сумку.
- Позвоните мне, когда она проснется. Без особой необходимости я приезжать не буду, но вы сможете держать меня в курсе.
- Конечно, - ответил я. - Большое спасибо.
Он уехал. Когда он выруливал на шоссе, Джейк уже сворачивал ему навстречу. Я поставил ящик с содой на крыльцо, взял у него сдачу, расплатился и дал ему хорошие чаевые. Он покачал головой и удалился.
Я нашел садовый шланг подлинее, такой, чтобы дотягивался до номера пятого, и присоединил его к крану. Но до приезда полиции я все равно не мог ничего трогать. Я взглянул на шоссе - машины шерифа все еще не было. Я бросил взгляд на часы, швырнул шланг на гравий, направился в контору и поднял трубку телефона.
Мне ответил все тот же голос:
- Управление шерифа, Редфилд слушает.
- Это говорит Чатхэм из “Магнолия-Лодж”…
- Да, да, - бесцеремонно перебил он, - что вам еще нужно?
- Я хочу узнать, когда вы пришлете сюда кого-нибудь.
- Не нужно мною командовать. Мы посылаем к вам человека.
- Когда? Уж постарайтесь на этой неделе, ладно?
Я собираюсь нейтрализовать кислоту и все как следует отмыть, пока она не проела дом до фундамента.
- Ладно, мойте. Я вам разрешаю.
- Послушайте, вы что, не собираетесь фотографировать место преступления? Не собираетесь снимать отпечатки?
- Не учите меня. Если он работал с кислотой, так уж, наверное, был в резиновых перчатках. Какие тут могут быть отпечатки.
Конечно, логика в его словах была. Но нельзя сказать, чтобы она была безупречной во всех отношениях, и, в конце концов, такую работу просто нельзя было назвать профессиональной. Причем во время разговора у меня зародилось странное ощущение, что он и сам это понимает. Уж слишком резко и раздражительно звучал его голос.
- И еще скажу вам, - продолжил он, - насчет ваших фантазий, будто он воспользовался вашими номерами. Подобные розыгрыши абсолютно не в моем вкусе. Я звонил в гараж, и мне сказали, что оба номера по-прежнему на вашей машине.
Я помрачнел. Интересно, она сама видела номера или записала их с его слов? Потом я вспомнил. Она сказала, что там были буквы, обозначающие Калифорнию, но он в своей карточке указал только цифры.
Значит, она видела их своими глазами.
- Очевидно, он уже вернул их, - ответил я. - И не спрашивайте меня, почему он это сделал.
- И не собираюсь. Если бы я поверил, что он вообще брал их, то уже чувствовал бы себя полным идиотом.
- Но в гараж он заходил?
- Естественно, нет.
- Ладно, послушайте. Это очень легко установить.
Только почему бы вам не оторвать свой зад от стула и не сходить туда, вместо того чтобы звонить по телефону? Если вы осмотрите гараж, то где-нибудь найдете следы взлома. А еще вы обнаружите, что номера кто-то снимал, а потом прикрутил обратно. Сомнений тут быть не может - в Калифорнии не выпускали больше номеров, которые бы начинались на пятьдесят семь, только наклейки. Так что на моей машине они стоят целых восемнадцать месяцев. Если болты не удастся открутить с первой попытки - ставлю выпивку. Но только сначала с них нужно снять отпечатки.
Впрочем, не думаю, что вы их найдете, - этот шутник слишком хитер.
- Вы думаете, что я настолько глуп? Зачем кому-то идти на все это ради чужих номеров?
- Если вы все-таки приедете сюда, я постараюсь вам объяснить.
- Оставайтесь на месте. К вам кто-нибудь приедет. Все это начинает меня интересовать.
- Ну, наконец-то. - Но он уже повесил трубку.
Я дал отбой и только собрался выйти на улицу, как телефон зазвонил.
- Алло, мотель “Магнолия-Додж”.
Ответа не было, я слышал только какой-то шум и чье-то дыхание.
- Алло, - повторил я.
Раздался щелчок - на другом конце повесили трубку.
“Оборотень”, - подумал я. Впрочем, может быть, это звонил мой новый приятель, чтобы убедиться, что я никуда не ушел? И тут меня поразила неожиданная идея, и я удивился, почему она до сих пор не приходила мне в голову, - я подумал, что это вполне мог быть один и тот же человек. Может, он вовсе не был психом. Вполне вероятно, что он проводил свою кампанию хладнокровно и систематически подрывал ее здоровье, как умственное, так и физическое, намереваясь добиться ее полного разорения. В таком случае он попытается отделаться от меня, как только поймет, что я собираюсь ей помочь.
Но зачем он это делает? Я снова ощутил, что над этим городом как мрачная, зловещая тень нависло подозрение, порождая недоверие и враждебность, впрочем, такие вещи трудно объяснить. Намеренно пытаться свести кого-то с ума еще хуже, чем просто убить. Это мог задумать человек с безнадежно извращенным умом. Но мог ли нездоровый человек проявить такую изобретательность, какую он выказал прошлой ночью? Не знаю. Каждый раз, когда я пытался оглянуться назад, все представало мне во все более и более мрачном свете.
За домом я нашел несколько досок, на которые. можно было встать, и подтащил их к двери пятого номера. Я бросил их на гравий и увидел, как с шоссе сворачивает полицейская машина. Полицейский в ней был только один. Машина остановилась, и он вышел - рослый молодой мужчина лет двадцати с небольшим, движения которого полностью соответствовали его атлетическому сложению. У него было полное, приятное лицо, выражавшее непоколебимую уверенность в себе, и раздвоенный подбородок, зеленые глаза и тщательно причесанные длинные темные волосы. Острые как лезвие, заутюженные складки на своих брюках и куртке защитного цвета он вполне мог бы использовать в качестве холодного оружия, но нужды в этом не было.
В кобуре, которая свисала с пояса, лежал 45-й калибр с перламутровой рукояткой, а На брючном ремне покачивался футляр из тисненой кожи, в котором лежали наручники. Внеся незначительные изменения в свой костюм, он вполне мог бы участвовать в сценической постановке Роз Мэри, и я почти ожидал, что он вот-вот разразится арией. “Прекрати, - сказал я себе. - Ты стал настоящим брюзгой и вечно исходишь ненавистью к людям”.