Я остановилась, не зная, что делать дальше, а встречающие тоже просто смотрели на меня, будто не узнавали.
– Мика, ну что же ты стоишь! – отец, наконец, шагнул ко мне и обнял. – Мы очень за тебя переживали. Как ты?
– Хорошо, – я и не представляла, что говорить.
– Ну иди же, обними маму, – отец похлопал меня по плечу.
Было страшно обнимать эту красивую женщину. Это казалось чем-то вроде объятий со снеговиком.
«Все понятно. Мама меня никогда не любила. Вот поэтому она и не приехала в больницу. Вот поэтому я и не рада вспоминать ту жизнь», – мелькнуло в голове.
– С возвращением, – голос моей матери был таким же холодным, как и ее объятья. – Нам очень тебя недоставало.
– Все прошло хорошо? – отец посмотрел на моего сопровождающего.
– Вы правильно приняли меры. У ворот были журналисты, – отрапортовал тот.
– Ты не испугалась? – отец с тревогой посмотрел на меня.
– Нет, – я равнодушно пожала плечами и не стала говорить про того типа, который меня сфотографировал. Пожалуй, они будут не рады. Может, они вообще меня стыдятся? Что за авария, в которую я попала? Что, если перед этим я задавила кого-нибудь, а потеря памяти – попытка устранить неприятные воспоминания. Может такое быть? И совесть, и память дружно молчали. А значит, может быть все, что угодно. С равной вероятностью.
– Ну что же мы стоим? – отец легко подтолкнул меня в спину. – Пойдем в дом. Лена проводит тебя в твою комнату.
Из дверей тут же появилась немолодая женщина с аккуратно убранными волосами. Хотя на ней не было белого передничка, ее положение в этом доме считывалось весьма однозначно.
Я посмотрела на маму. Она не удостоила меня взглядом.
С ума сойти! Я даже не знаю, как ее зовут. Как бы выяснить, что произошло между ними?
Лена – что-то вроде горничной, или как там их сейчас называют, – проводила меня в комнату на третьем этаже. Очень красивую, надо признаться, комнату. Первым делом взгляд падал на панорамное окно, занимающее все пространство от потолка до пола. В комнате имелись зона гостиной с низким диваном и огромным экраном телевизора, спальня, расположенная в нише, а также ванна с туалетом и гардеробная.
В комнате царил идеальный порядок и… не видно было ничего, что могло бы рассказать обо мне – ни брошенной книги, ни царапины на окрашенной в светло-бежевые тона стене. Пустота и холод.
– Я здесь жила? – решилась я на вопрос.
– Когда-то давно, – ответила горничная.
– Давно? – я нахмурилась.
Что, если я сбежала из дома и не виделась с родителями все это время? И они нашли меня вот сейчас, после аварии. Это, кстати, и объясняет интерес журналистов.
– Вы с одиннадцати лет учились в Англии, – ответила Лена, мраморным изваянием застывшая на пороге моей нежилой комнаты.
Я разговариваю по-английски? – удивилась я. И тут же поняла, что разговариваю. Стоило возникнуть потребности, как в голове, словно по щелчку, выстроились четкие цепочки слов.
– Я знаю, что вы потеряли память. Очень сочувствую. Надеюсь, что вскоре все образуется, – продолжала между тем Лена.
Конечно, и она не испытывала ко мне теплых чувств. Выходит, для всех в этом доме, кроме отца, я была фактически чужим человеком. А, кстати, может, моя мать мне вовсе и не мать, а мачеха. Тоже вполне вероятно. Правда, она не так молода. Обычно богатые мужчины меняют старых жен на молоденьких, как и машины, побывавшие в употреблении некоторое время.
Подумав об этом, я усмехнулась: сама ничего о себе не помню, а туда же – берусь рассуждать.
– Вам нужно что-нибудь? – напомнила о себе горничная.
А я уже успела о ней забыть…
В комнате пахло ванилью. В ванной на полочке тоже стояли пузырьки с ванильным ароматом. Может, я и любила когда-то этот запах, но сейчас он вызвал во мне внезапное раздражение, своей мягкой удушливостью напоминая тихого убийцу.
– Почему здесь ваниль? – я обернулась к горничной.
Та явно растерялась от этого вопроса.
– У вас нет ничего другого? – я уже едва сдерживалась. Чужое лицо в зеркале, чужое имя, чужой дом и еще этот невозможный чужой запах выводили меня из равновесия, а напряжение, в котором я пребывала, требовало хоть какого-то выплеска. – Вы можете унести это?
Горничная отступила.
– Сейчас, – она быстро, оглядываясь на меня, собрала флакончики и приоткрыла окно, впуская в комнату свежий воздух.
Оставшись одна, я тяжело опустилась на кровать и до боли сжала руками виски. Что со мной происходит? Да есть ли эта «я»? Сама себе я напоминала пустую пластмассовую куклу.
Нет, пора успокоить нервы, пока меня не отправили в психушку. Все хорошо. Это мой дом, пусть я и покинула его давно. У меня здесь нет врагов. А память, как и обещал доктор, вернется. Нужно просто подождать, проявить терпение и не срываться по пустякам. Я медленно втянула носом воздух и выпустила его через рот.