Карл Лемешев был назван папой-коммунистом в честь автора знаменитого «Капитала». Еврей по матери и чистокровный русак по отцу, маленький Карлуша с детства чувствовал себя не на своем месте. Во многом, благодаря маме Еве.
Родители Евы Беренштам, так же как и ее старшая сестра, жили в Израиле. В свое время квартет известных виолончелистов отправился на гастроли в Австрию, где и остался, попросив политического убежища. Одиннадцатилетнюю младшую дочь им пришлось оставить в Союзе. Музыканты пожертвовали ребенком, рассчитывая на фантастическую возможность в каком-нибудь обозримом будущем, вызволить ее у коммунистов и вывезти на Землю Обетованную. К слову сказать, в 1993 году их мечта осуществилась. Еве разрешили выехать в Израиль для воссоединения с семьей. Однако своих родителей она в живых не застала. Да и старшая сестра — Марочка — была уже очень плоха, почти не ходила, не видела и не слышала. Так что райские кущи, о которых мечтала Ева долгие годы, превратились для нее в маленький дом на выжженной солнцем земле и общение с незнакомыми, в сущности, людьми, говорившими на незнакомом языке.
Однако вернемся к Карлу Ивановичу.
Его отец — Иван Лемешев, был воспитанником того же детдома, куда отдали Еву, после бегства родителей. Будущие родители Карлуши полюбили друг друга еще в унылом сиротском приюте, которому не изменили и после окончания десяти классов. Иван, освобожденный от армии по состоянию здоровья, поступил в пединститут, а после его окончания вернулся в родной детдом преподавать физику. Собственно, он из него и не уходил. Ева работала пионервожатой, а жили молодожены (они расписались в 18 лет) там же, в здании хозблока детдома, обустроив под семейное гнездышко кладовку для хранения инвентаря.
Когда родился маленький Карлуша, Иван Лемешев уже дослужился до завуча, а мама до завхоза детского дома. С рождением сына, в принципе, почти ничего не изменилось. Разве что комната теперь была побольше и с двумя окнами (под жилье Лемешевым отдали одну из классных комнат). Но вот обедала, ужинала, даже мылась и справляла естественные надобности семья истовых фанатов своего «родного гнезда» вместе со всеми воспитанниками. Что, кстати, безумно злило Карла.
Мальчик всегда считал себя выше и лучше остальных, непомерно задавался, за что частенько и нещадно был бит ремнем разгневанным родителем-коммунистом. Именно после очередной такой воспитательной экзекуции Ева, жалея сына, под строжайшим секретом рассказала ему о бабушке и дедушке, живущим в прекрасной благословенной стране под названием Израиль.
Напомню, что с Израилем у СССР тогда были очень напряженные отношения и иначе как мировым агрессором наши газеты эту страну не называли. Но в рассказах мамы Евы, Израиль был настоящим раем: полным мандарин, раскидистых пальм, красивых людей с черными волосами и сказочных дворцов на берегу волшебного Мертвого Моря.
Именно после маминых убаюкивающих сказок, у Карла появилась и со временем сильно окрепла заветная мечта — во что бы то ни стало уехать из Советского Союза.
И надо же было такому случиться, что в 1980-м году, молодой комсомольский деятель и студент экономического факультета МГУ Карл Лемешев был оставлен работать в московском стройотряде с делегациями, прибывающими в страну на Олимпиаду. В первый же свой трудовой день он познакомился с женщиной, которая сыграла в его будущей судьбе роковую роль.
Сара Камминг-Брюс, 27-летняя переводчица из графства Аргайл (Шотландия) подошла к группе своих земляков, которую встречал в аэропорту Карл Лемешев с каким-то вопросом. Молодые люди посмотрели друг другу в глаза и…, как говорится, пропали. Это была та самая, воспетая поэтами, любовь с первого взгляда, о которой я и сама знаю не понаслышке. Надо сказать, что ни Карл, ни Сара особой красотой не отличались. Он был низкорослым, полноватым, даже рыхлым юношей, с бледной кожей и угреватым носом. Сара, которая и в ранней юности выдающимися внешними данными не блистала, к двадцати семи годам превратилась в излишне сухопарую, жилистую, чуть мужиковатую женщину с тяжелой челюстью и гривой ярко-рыжих волос, жестких, словно медная проволока. Но, как говорят, на вкус и цвет товарищей нет… Сара показалась московскому студенту самой красивой женщиной на свете, отличавшейся от его однокурсниц так, как отличается породистый английский сеттер от беспородной московской дворняжки.
В общем, любовь вспыхнула с такой неистовой силой, словно эти два человека из разных стран, культур, миров, планет, созвездий и галактик всю жизнь ждали именно друг друга. Группа, прикрепленная к студенту Лемешеву все дни Олимпийских Игр бродила по Москве неприкаянной (чему, собственно, была только рада). А влюбленные голубки не выбирались из койки в гостинице «Космос», где у Сары был снят номер.