Так и есть – что‑то рыжее и склизкое шмякнулось о грудь запнувшегося поэта, сползло, оставляя клоки мякоти на рубахе. Как по команде полетели новые фрукты и овощи, среди которых были твердые зеленые яблоки и червивые орехи. Рифмоплет ретировался, закрывая голову. Взгляд старика упал на окончательно изгаженную сцену, потом на щетку и тряпку – протестующе заныла поясница.
— Определенно, куда лучше борцовские и кулачные поединки. Жаль только не слишком часто удается их заполучить, – подумал Нортиль.
Какой‑то тип из толпы зевак, ободранный и заросший начал забираться на подмостки. Нортиль сильно сомневался, что бродяга заплатит за свое пребывание на сцене положенный медяк, но подниматься со своего табурета не спешил. То ли вино слишком расслабило стариковские мускулы, то ли хандра перелила безразличие через край.
Лохматый тип начал свою речь еще с карачек, голос его звучал чуть хрипловато, но гулко:
— Возрадуйтесь жители свободного Нармрота, чтоб ваши кишки сожрали черви! Протрите свои глаза. Что есть ваша жизнь?! Маги, законники, богатеи, гномы – кто только вами не правит? Кто не наживается на ваших бедствиях? Да со всеми своими силами и богатствами Дасия должна повелевать миром, а вы властвовать над немощными и отсталыми народами. А вы, а вы, тихие и смирные, как свежие гомункулы. Вы позабыли истинный свет, и как слепцы не замечаете огня… – бродяга уже стоял в полный рост, воздев руки к небу, толпа безмолвствовала, даже самые наглые метатели фруктов стояли, разинув рты: – Который пожрет ваши души. Восстаньте! Сбросьте в Багровые Глубины кровавых правителей! Вы недостойные великих святых, жертвовавших собой ради… – черномундирный появился невесть откуда, соскочил со спины пронесшегося над головами шрада. Что‑то уперлось в грудь лохматому оратору. Он отлетел на добрых шесть ат и с грохотом врезался в железо подмостков. Мастер Нортиль слышал хруст сминаемой шеи – странный проповедник, перекувырнувшись через голову, врезался в поддерживающую кулисы арматуру. Железо задрожало и загудело, но выдержало. Мастер Нортиль почувствовал непреодолимое желание вцепиться черномундирному в горло. Какое‑то время оно боролось с вялыми расслабленными мышцами. Но вот старик вспомнил, что именно Служба спасла его от намарских разбойников и дала средства к существованию. Странное наваждение спало, озадачило и растворилось, не оставив следа. Толпа, как по команде, задвигалась, растекаясь по Летке.
За полуденные часы слухи о происшествии на сцене Нортиля Харивянина расползлись и размножились. Проповедники на Летке объявлялись регулярно, равно как и контролеры. Местная публика не понимала ни тех, ни других, но над безумными крикунами хоть потешиться могла. Так что, по большому счету, в том, что черномундирный уложил очередного вещателя, не было ничего странного и страшного. По крайней мере, для местных. Но люди на площади, в тесных летковских переулках и в корчмах с мелкими почерневшими оконцами перешептываясь, таинственно понижали голоса. «А знаешь ты, что сегодня приключилось»? – говорили они: «Так вот, знакомый мой слышал, что предсказал тот лохматый: три года, три месяца, три фазы и три дня еще править черномундирным, а потом их власти кх–х-х». О том, как звали того самого знакомого, и что это за таинственное «кх–х-х», рассказчик обычно умалчивал, заговорщицки косясь по сторонам.
Юго–восток Нармрота. Аверон поморщился, разглядывая план города. Помойная яма Треугольника. Кишащая чопорными иностранцами Столичная Гавань. Беспокойный пятый округ и умирающие Старые Мануфактуры. Худшие, наименее лояльные районы столицы. Служба никогда не пыталась контролировать их от и до. А зря. «В обновленном порядке не будет упущений и темных пятен», – подумал Аверон. Как же хотелось абсолютному контролеру поскорей расправиться с досадными недоразумениями и приступить к реформам. Можно ведь, в конце концов, и без жезлов обойтись – вооружить контролеров последними моделями разрушителей – и дело с концом. А если магов придавить поплотнее, то и проблем никаких не будет. Перед взором Аверона промелькнула Дасия, какой она стала бы, не пойди революционеры на компромисс с Эфрузтом Джег–ратоном и ему подобными, и решись повстанцы на штурм Университета. Сладкие грезы абсолютного контролера прервало очередное донесение. «Что‑то слишком уж часто приносят известия заполонившие попавший под подозрение юго–восток патрули », – подумал он.