Вот мы и любуемся… А не было бы сопротивления – не было бы и катастрофы. Я плеснул в стаканы остатки виски.
– Ага, спасибо! – и Крюков продолжил. – Ну так вот… У Мессера были знакомства среди военных на периметре. Он вроде как и сам был из бывших. Стрелял он, по крайней мере, как мне и не снилось. На гражданке так не научишься.
– Он не говорил, откуда он?
– Нет. Никогда не рассказывал. Что-то его конечно загнало в Зону. Что-то он там натворил, но я не знаю, что. По крайней мере его друзья от него не отступились и арты он сбывал без проблем. Потом вокруг него собралось несколько сталкеров. Вместе за артами ползать веселее бывает и от мутантов отстреливаться – тоже. Я, Приз и Ведро – основной состав. Остальные долго не задерживались. Ну ты в курсе, почему…
Конечно в курсе. Сталкеры бывают трех типов. Первый – те, кто ничего не умеет и всего боится. Второй – те, кто кое-что умеет и ничего не боится. Третий – те, кто умеет все, но соблюдает осторожность. Со вторыми всегда что-то происходит и нет ничего проще, чем потерять осторожность, присоединившись к хорошей команде. А ведь Крюков, пожалуй, дольше всех в Зоне из тех, кого я знаю, за исключением Мельника и Лесника. Но они Зону никогда и не покидали.
– Тогда одиночек мало было, но в Зону со всех сторон лезли бандиты. С ними и хлестались чаще всего, вот тогда Мессера Стрелком и прозвали. Мы у периметра старались не светиться, а ушли в сторону центра. Совсем рядом у нас нычка была, всего в километре отсюда.
– А выбросы как?
– Прятались. Ведро их чуял заранее, мы успевали уйти под землю. Мутантов тогда тоже не так много было, не расползлись еще. В подвалах жить вполне было можно. Мы и жили. Шарились по окрестностям, арты брали, иногда ходили к периметру, сдавали их и брали припасы. Одно время в Зону начали ученые забираться – их тоже сопровождали. Но это ничем хорошим ни разу не кончалось. Наверное года два это продолжалось, даже больше.
Крюков посмотрел в потолок, прикидывая.
– Да, точно. пришли мы сюда осенью, потом еще год, а по следующей весне Мессер договорился с военными на большой заказ. Ничего особенно сложного. Арты набрать, по маршрутам пройтись…Денег было много обещано и часть их мы даже увидели.
– Дай угадаю! Заказ вы до конца так и не выполнили.
– Угадал.
– Что помешало? Выбросы, или зверьки?
– Ни то, ни другое. Я же говорю, что мутантов тогда еще было не очень много, а от выброса у нас была одна штуковина…
Крюков потянулся и похлопал себя по карманам.
– Когда вот в этом самом институте осматривались, Приз нашел несколько вполне рабочих компьютеров. Мы их притащили к себе, поиграть хотели. Поиграли. Генератор у нас был, бензин тоже. Потом Приз посмотрел, что в этих компах было, позвал Ведро и они вместе втыкали в файлы. Я тоже посмотрел, нихрена не понял. Дошло только, что какой-то новый детектор они сделать хотели. Активного типа. Тогда таких еще ни у кого не было. Детектор сделали, выполнили с ним пару заказов. Ну и вот это тоже спаяли. Ага, вот она! Смотри. – и Крюков вытащил наконец из кармана то, что искал: черную коробочку с белой петлей на нескольких проводках.
Все-таки этот Приз гением не был. Прототип, на который я сейчас смотрел, придумал не он. Институт явно вел какие-то эксперименты с пси-полем. Возможно он даже… Я вспоминаю старую немецкую лабораторию, которую мы нашли в прошлом году в Темной Долине. Не оттуда ли уши растут у всей этой истории? И не оттуда ли, если уж на то пошло, растут уши у О-сознания? Кто-то ведь здесь должен был заниматься теми исследованиями – вот видимо этот «Агропром» и занимался. Название конечно не военное, но когда в СССР что-то военное называли своим именем?
– Позволь? – сказал я, показывая на коробочку.
– На, смотри.
Я покрутил прибор в руках, положил его на бетонный подоконник, на котором лежал мой шлем и рукоять моего МР5 с размаху обрушилась на коробочку сверху. Не обращая внимания на вскочившего лейтенанта и обернувшихся долговцев, я ударил еще раз, окончательно раздробив черную пластмассу и компаунд под нею. Из отсека вывалились две батарейки.
– Зачем?!
Крюков вскочил. Глядя на него, поднялись и сидевшие долговцы. Я поставил автомат обратно на пол, прислонив его стволом к стулу.
– Извини, так было нужно. Любая компенсация от «Монолита», в разумных пределах.
– Но зачем???
– Любой из братьев, увидев у тебя этот прибор, или просто почувствовав его действие, открыл бы огонь без предупреждения.
– Что? Да почему?
Крюков наконец сел. Долговцы тоже успокоились, хотя периодически и поглядывали в нашу сторону.
– Этот твой «глушитель»… Ты ведь не часто его одевал?
– Пару раз. Когда под выброс в поле попадал.
– Ну повезло тебе. В контроллера не превратился.
– Даже так? – Крюков с удивлением посмотрел на обломки черной пластмассы, так и оставшиеся на подоконнике. – Компенсация, говоришь?.. Экзоскелет хочу!
Ну да, ну да… Он и у майора тогда экзоскелет попросил и, что характерно, получил его.
– Ты им умеешь пользоваться?
– Еще бы!
– А не твой ли мы нашли под колесом обозрения в Припяти?
Крюков аж подскочил на стуле.
– Нашли? Он у вас?
– У нас. Ты его в щиток тогда спрятал?
– Да.
– Вот там и лежал. Айда сходим, заберешь.
Лейтенант поднялся и почти выбежал из бара. К Шульге пошел, отпрашиваться. Сходим в Припять, а я пока обмозгую, что делать дальше. С Бродяжником посоветуемся, с Балу… Я откинулся на стену и прикрыл глаза. Солдат спит – служба идет, а шум мне никогда не мешал в этом деле. Наоборот: шум означает безопасность. Если вокруг тихо, значит… значит…
– Ну ты и храпеть!
Я открыл глаза. Есть такой грех: храплю, особенно если сидя сплю, как сейчас. На срочной, бывало, меня вместе с кроватью из казармы вытаскивали. Спал я тогда крепко и просыпаться на морозе удовольствием было маленьким. Крюков сидел напротив, готовый к рейду и уже навьюченный объемистым рюкзаком. Я мельком оглядел его. Комбез цветов «Долга», нашивки, броник (хороший, российского производства), карманы разгрузки набиты полезными вещами. Видно, что человек по Зоне ходил не раз и не два.
– Собрался уже… Пойдем. На восточном блокпосте мои люди. Эти двое, что меня сюда провожали, идут с нами?
– Их сменили. Ты четыре часа дрых, туда смена уже вышла. Следом пойдем.
Обломки глушителя я выбросил в «жарку», когда мы вышли за ворота. Они весело вспыхнули. Может быть и арт потом тут появится – все же польза.
Вечер, ясное небо, садящееся в облака красное солнце. В кровавом свете купаются голые ветви тополей, холодный ветер пахнет пылью, болотом и дымом костра. Тихо звякает иногда оружие долговцев-часовых и хрустит под ногами тонкий ледок на лужах. Подморозило. Осень в этом году пришла очень рано. С березы, растущей на обочине, каркает ворона – чем-то мы ее раззадорили. Береза, кстати, совсем молодая. За двадцать лет в Зоне успели вырасти вполне приличные деревья. О чем-то треплются долговцы у костра, время от времени слышен их смех. Оттуда тянет запахом жареного мяса. На западе уже появились холодные точки звезд, а из «жарок», прекрасно видимых на склон оврага, то и дело летят искры. Иногда там вспыхивает высокий, красивый язык пламени.