Может, с управленческой системой все было не так уж и плохо. А вот со всем остальным… Порой Гериалу казалось, что стоит немного подтолкнуть, и Огнедол рухнет в пропасть очередного гражданского восстания или и того хуже. Как иначе, когда все, что они имели сегодня, было построено на паутине лжи, внушений и манипуляций. Гериал не подвергал сомнению решения принятые тогдашним руководством и уж тем более не осуждал действия деда. Кристар делал все, что было в его силах, выбирал оптимальный путь, который позволил бы обеспечить Огнедолу хоь какую-то защиту от Республики. Только теперь, похоже, Огнедол нуждался в защите от самого себя. А Республика… Зерно — источник силы церковников — как и прежде не позволяло островитянам ступить на материк, и они не торопились сравнять его с землей. А если бы решили… даже с внезапно ставшим неугодным некоторым гражданам техническим прогрессом Огнедол не располагал системами противоракетной обороны.
— Гериал? — ладонь Каюры легла на его колено. — Ты в порядке?
— Разумеется, — он улыбнулся, накрыл ее руку своей и уставился в окно. Гериал не смог посмотреть ей в глаза после настолько бездарной попытки обмануть.
Конечно, он в порядке. И даже не пытается забивать голову размышлениями о чем угодно, лишь бы только не думать о злополучных столбах.
— Разумеется, — передразнила Каюра.
Она сбросила туфли-лодочки, забралась на сидение с ногами и склонила голову ему на плечо, обняла его руку.
— Вернемся домой, сделаю тебе массаж, — добавила она и, немного поерзав, затихла.
Впереди было несколько часов пути.
Когда на Огнедол опустилась глубокая ночь, автомобиль свернул с главной дороги и вскоре остановился. Свет фар выхватил матовый металл ворот и узловатые ветви жимолости, устало лежащие на ограде.
Все знали: ночь приходила, потому что солнце пряталось за горизонт. Но иногда, когда им доводилось возвращаться затемно, Гериалу думалось, что темнота берет начало именно в этом доме за кованой оградой. Расползается из него, словно пар из открытой в жару морозильной камеры, ищет способ пробраться под пятна фонарей вокруг особняков дальше по улице.
Как и всякий раз до этого, тишину салона потревожил хриплый после дремы голос Каюры — она сообщала водителю, во сколько его ждут завтра; тихо хлопнула дверь автомобиля, а затем, уже громче и звонче, лязгнула калитка; туфли-лодочки дробно зацокали низкими каблуками по тропинке к парадному входу; четыре раза щелкнул тройной ригель двери. Палец отточенным движением сдвинул переключатель на входе, и оба этажа и арочное окно на чердаке вспыхнули светом, разгоняя тьму. Так в дом возвращалось солнце. В их дом.
По документам здание вместе с участком принадлежало Каюре. На жалование егеря, стоптавшего ботинки на спецзаданиях, или относительно рядового сотрудника Длани такой особняк приобрести было невозможно. Гериал мог воспользоваться накоплениями семьи, как делала Каюра, но в отличие от него ей не нужно было скрывать свое происхождение. Начни Гериал сорить деньгами, и вопросов к нему стало бы еще больше. Не у руководства Огнедола — Совет прекрасно был осведомлен о том, кто он. А вот питающие к нему особую любовь сослуживцы наверняка обзавелись бы проблемами с пищеварением из-за излишней выработки желчи. Впрочем, текущий расклад и так их не щадил.
— Поставишь чайник? — Каюра забросила туфли под тумбочку. — Хочу поскорее смыть с себя эту пыль.
Гериал кивнул, провел ее взглядом и направился на кухню, на ходу доставая из коробка еще один лист дурман-травы.
Этот день. Она хотела сказать «этот день», а не «эту пыль». Но вовремя опомнилась. Увы, Гериал услышал ее подлинные мысли. Или он их не услышал, а прочел во взгляде? Просто додумал? Вряд ли он мог вот так легко забраться в голову главы Длани.
Чайник все никак не решался свистеть, когда Каюра, с распущенными волосами, порозовевшая после горячего душа, появилась на кухне в наброшенном на голое тело атласном халате. Когда-то Гериал думал, что она перестанет собирать свои кудри в два подпрыгивающих на каждом шагу хвостика. Не из-за возраста — никто в жизни не дал бы ей тридцать — а потому что у нее было достаточно поводов избавиться от ребячливости. Но Каюра оставалась верна себе.
Глядя на то, как она в поисках коробки с чаем безуспешно переворачивает содержимое кухонных шкафов, Гериал опомнился.
— Не ищи, я сам все сделаю, — произнес он одновременно с засвистевшим чайником.
— Да? Хорошо, — Каюра расплылась в довольной улыбке и резво запрыгнула с ногами в кресло.
Она была ужасной хозяйкой. Но глупо ждать, что дочь Всевидящей, воспитанная в окружении десятка личных горничных, начнет рьяно хлопотать по дому. Сейчас, конечно, никакой прислуги не было, только приходящая два раза в неделю горничная, прислуживавшая Каюре еще тогда, когда та была ребенком. Тора, пышнотелая женщина в летах, с завидной планомерностью возвращала на законные места разбросанные Каюрой вещи, и Гериал, изредка застающий этот процесс, всякий раз чувствовал себя неловко. Сколько бы листьев дурман-травы он ни забрасывал в рот, в каждом движении и случайном взгляде горничной ему мерещился упрек. Мерещился так явственно, будто та кричала ему в лицо: «Госпожа Каюра впустую тратит на тебя свою жизнь».