Поднялись мы на уступ, провал увидели — ничего такого грандиозного вблизи, просто пробоина от снаряда. Только учитывая толщину бетонных стен, сложно представить себе, какой это огромный снаряд должен был быть, что бы такую дырку проковырять в таком могучем строении громадного масштаба. Вылезли мы, значит, наверх и остановились отдышаться. А надо сказать, устал я как собака ездовая, словно это не мой железный конь по круче лез, моторы нагружал, а я сам пёр его на эту гору на своём собственном хребте из последних сил. Вот так и выходит, что психическая усталость вполне может сравниться с усталостью физической природы. Кому постороннему про такое скажешь, так и не поверит тебе ни на грош. Какая, скажет, на фиг, усталость? Гоняй себе мышку по экрану, да давай команды — вперёд-назад, влево-вправо, какие тут сложности? Сидишь в тёплом кресле, сочок попиваешь, разве можно от этого утомиться? Авторитетно заявляю — можно. И ещё как. Иной раз семь потов с тебя сойдёт, пока какую-нибудь каменюку из ямы вытянешь. Ну, это при раскопках. Случалось и не раз, дрон воет, ты пыхтишь, потом исходишь, а камень — еле-еле, по миллиметру ползёт. А после, как вытянешь, сидишь и отдуваешься, пот утираешь, и руки и ноги у тебя мелко трясутся, как в лихорадке, так устал.
А ещё случалось, вот бежишь ты, ну, типа — гонится за тобой кто-то. Ну там, граберы, например. Так вот — если ты будешь просто так в кресле сидеть и на газ давить — всё, не уйдёшь — сцапают тебя и фамилию не спросят. В смысле, спросят, но поздно. А ежели изо всех сил напираешь, ножками работаешь, ручками помогаешь — хрен они тебя догонят, будь у них хоть самый скоростной скутер. Вот так вот, а то всё дроны, дроны, железяка бестолковая и всё. Нет, не всё. Я вот, понимаю так — они на нас влияют, это верно, но ведь и мы на них влияем — это факт! У плохого дроннера и хороший дорогой дрон еле скрипит-ползает, а у хорошего, и развалюха ласточкой летает. Так я и думал, пока отдыхивался и «мула» своего за работу добросовестную хвалил — молодец он у меня, рабочая моя лошадка по материнской линии.
А Валетчик меж тем огляделся вокруг и, оборотившись на восток, говорит мне:
— «Смотри, Мэт, и любуйся, какой отсюда вид на Остров открывается чудесный! Красота вокруг неописуемая, просто загляденье одно!».
Ну, да, и впрямь — что есть, то есть. Красота. Стал и я вместе с ним открывшиеся нашему взору просторы обозревать. Сопки леском мелким покрытые — холмиками пушистыми отсюда смотрятся, ручьи широкие да быстрые — просто блестящими ниточками извилистыми. И всё это утренней зарёй залито розовым светом и утренней дымкой нежно так укутано. А море по всему горизонту в круговерть раскинулось и светится ласково, тихое-тихое такое, что аж не верится, что по нему волны крутые гулять могут, когда-либо, и на берег дикими валами наскакивать. И чувствую, как пейзаж сей великолепный на меня очень положительно влияет. Ну, в смысле, легче мне стало на душе, по-настоящему похорошело, и даже настроение приподнялось слегка. Да… Лепота, одним словом.
И на развёрнутой во всю ширь панораме Острова, чётко, как на картине Рембрандта, красовались Бастионы — Третий и Первый. Третий не так интересен, я там сто раз бывал. Ну, двадцать, если по-честному, или двадцать два. А вот, Первый, я ещё ни разу не видел. Он на территории вояк расположен, а граница с ними проходит по водоразделу, а это несколько высоких сопок с холмами. Поэтому с нашей территории, где мы в основном тусуемся, его никак не увидать. Зато отсюда — как на ладони, во всей красе. Третий понятно, весь побитый и разрушенный — ему больше всех досталось, ибо он самый высокий и заметный, да и больше всех выделывался, наверное. А Первый издали смотрится ничего себе, словно и не повреждён вовсе. Впрочем, как и Четвёртый — этот тоже, издалека как новенький, а когда близко подойдёшь все повреждения налицо и выявляются.
Ну вот, всё моё внимание, естественно, и приковалось к Первому Бастиону. Очень уж интересно вояк усмотреть на нём и узнать, а чем это они у себя в зоне занимаются? Хоть и далеко до туда, ну, а вдруг, увижу? Я ведь, их ни разу не видал. Вот Валетчик говорит, что встречал их пару раз в Шухарте, когда к Педро на встречи ходил. Дроны, говорит, у них крутые, оружием увешены и все чёрного цвета, угловатые и кругловатые — созданные по технологии «стелс», в смысле — хрен ночью узреешь. Да-а, в таком прикиде и граберы совсем не страшны, наверное.
Смотрю я, смотрю, и только это мне уже стало казаться, что я рассмотрел-таки на Первом какое-то движение, как Валетчик дёргает меня за руку и, молча так, куда-то вниз показывает. Я глянул и удивился — по долине между двух изуродованных обстрелами сопок, бегает чёрный дрон, судя по Валетчикиным же описаниям, военный. И шустро так бегает, в смысле, быстро очень и ловко. А за ним толпа разношерстная носится, штук сто. Ну, может и не сто, трудно их посчитать, когда они с места на место мелькают и постоянно перемешиваются. Но уж точно больше, чем тридцать. Интересно, думаю я, и что это за бега такие по пересечённой местности? Даже и не подумалось сразу, что они его словить собрались, не уложилось это в моём сознании — кто же с военными связывается? Они же тут всему хозяева, чуть, что не понравится им — турнут с Острова, как два пальца об асфальт. И оно тебе надо такое? Копишь так, копишь, и раз, всё бросить коту об хвост? Жалко и досадно. Но потом пригляделся — точно! Гоняют его, бедолагу, кругами, словно загнать куда-то намереваются. Даже вопли их азартные к нам сюда наверх долетают:
— «Давай…! Куда…! Гони…! Туда…! Сюда…! Дурак…! Сам…! Пошел…! Иди…! Ты…! У-у-у…! Ы-ы-ы…!»
Ну и всякие прочие неприличные выражения.
— «Ни хрена себе! — это уже Валетчик так от удивления выразился. — Они что, белены объелись, военного гонять? Что-то здесь нечисто, Мэт. Давай-ка, спрячемся из виду, на всякий случай. А то, вдруг они в свидетелях не нуждаются, нам ведь и пропуск тогда не поможет. Будет покруче экологии разборка. Понятно теперь, почему вокруг безлюдность такая — кто-то ловлей занят, а кто-то пойманным быть не хочет».
Вошли мы с ним в проём, скрылись, а сами всё одно за погоней подсматриваем — жуть, как интересно узнать, чем дело кончится. А дело надо сказать, у вояки дрянь. Он хоть и шустрый, но погонщиков-то до хрена и больше — маневрируют они по долине и не дают ему вырваться куда-нибудь в сторону. И что-то во мне тут поднялось изнутри, возмущение какое-то — что это за манера у них такая, толпой на одного? Дай, думаю, пойду, узнаю, может, помочь надо будет или им, или парню этому военному. Ну, разобраться надо, короче. Не ясно ведь издалека, кто из них больше прав. На Валетчика глянул, отпроситься, а он мне кулак изобразил из своей клешни мелкой трёхпалой — я тебе, мол, только попробуй рыпнись на помощь! Ему, конечно виднее, у него оптика лучше моей, да только всё равно мне не по нутру такие гонки. Не люблю я так стоять и смотреть, когда невинных обижают.
И пока я так сомневался, идти, не идти, как снизу вопли такие дикие раздались, какие бывают на стадионе, когда гол победный в ворота вкатывают. Смотрю — этот чёрный, перескочил линию загонщиков, прямо через их головы (фигасе, скачок), и дует к Бастиону, что есть сил. Расстояние между ним и ловцами прямо на глазах увеличивается (фигасе, бегун!). Ну, а одураченные загонщики, естественно, орут не своими голосами такое уже непотребство, что и вспоминать не тянет, и все за ним валят скопом, всем своим кагалом. И прямым путем выводит их маршрут точно к нашему провалу, только что не к нему самому, а к его проекции на подножие Бастиона. Это меня как-то так, сразу слегка напрягло. Думаю, ежели они сюда маханут, куда мы, с Валетчиком, деваться-то будем? Дай-ка я, осмотрюсь, пока что-нибудь не случилось. И стал осматривать наш тыльный вход, где мы так благополучно до сель укрывались.
А ничего там, надо сказать, особенного и не наблюдалось. Дырка эта в стене, сама размером чуть больше метра в высоту и столько же в ширину, выходит в проход какой-то, или коридор, ну или тоннель вентиляционный. Кто их, конструкторов, разберёт, зачем он там нужен, проход этот? Не суть. В обе стороны, что направо, что налево уходит одинаково, с небольшим снижением вглубь массива Бастиона. Вход, или пробоина на самом деле, неширокий, вдвоём по этой ширине и не втиснешься, особенно таким крупным, как я. Света от него немного внутрь попадает, видно вглубь плохо, а потому неясно, куда лучше податься — направо или наоборот. Разницы, конечно, для нас никакой — что направо, что налево, мы ни там, ни там не были, и соваться далеко вовсе и не хотели. Поставили бы маячки этого Педро здесь, недалеко от входа, и вернулись бы назад. Потому что без ретрансляторов в глубине делать нечего, — сигнал затухнет, дрона потеряешь, и вся наша затея зряшной окажется.