— Тень.
Тюремщик Питер Ротенберг с удивлением слушал пронзительные отчаянные вопли, которые разносились чуть ли не по всему Азкабану. И источником этих звуков была камера, в которой находилась, наверное, самая опасная ведьма современности — Беллатриса Лестрейндж.
Ротенберга удивил не сам факт криков(чего-чего, а этого в самой страшной тюрьме в мире хватало в избытке), а того, что кричит именно Лестрейндж. Если раньше она и могла позволить себе подобное, то только под влиянием дементоров, да и то это были в основном вопли ярости. Но теперь все было иначе — в крике обезумевшей женщины отчетливо слышалась паника и ужас, словно ее лишили чего-то очень важного.
Питер не мог знать, что в этот самый момент побледневшая со временем Черная метка на руке Беллатрисы полностью исчезла, а ее место занял совершенно другой узор, где центральное место занимали слова.
Смерть всем предателям.
— Встань, — Гарри сам поразился той властности, что прозвучала в его голосе. — Так ты моя тень?
— Именно, — голос двойника шелестел подобно сухим листьям. — Если хочешь, то можешь убедиться.
Обернувшись, Поттер с удивлением обнаружил, что тень, обычно бравшая начало от его ног, теперь отсутствует, словно ее никогда и не было. Решив убедиться до конца, он снял очки и подошел к двойнику поближе, чтобы лучше разглядеть — очки на на темном лице тут-же исчезли.
— Как интересно! — восхитился Гарри, заулыбавшись. — И что, ты теперь всегда так выглядеть будешь?!
— Со временем — да, — аналогичная улыбка возникла на лице ожившей тени. — А пока что только здесь. Я не знаю почему, но это место дает тебе силу. Здесь ты можешь позволить себе гораздо больше, чем обычно.
— А почему ты выглядишь в точности как я?
— Я выгляжу так, как выглядит твоя душа, ведь по сути я — ее внешнее отражение. Как и душа любого живого существа. Ты просто не присматривался. Хочешь увидеть, что человек представляет из себя глубоко внутри? Присмотрись к его тени.
— И откуда ты только все это знаешь? — поразился Гарри.
— Я знаю ровно столько, сколько знаешь ты. Просто ты не всегда это понимаешь. Знаешь, но не понимаешь. А я не могу объяснить.
— Если честно, я не совсем тебя понял, — вынужденно признался Поттер.
— О чем и речь.
Храллгулб III Гринготт смотрел на бушующий зал, где собрались старейшины нации гоблинов. Крики и ругань на гоббледуке не смолкали уже добрых двадцать минут, а то и больше, и наконец-то у директора кончилось терпение.
— Довольно! — крепкая рука с такой силой ударила по столу, что на каменной поверхности появилась трещина. — Ваши крики ничего не дадут! Нужно решать, что нам делать!
— Первым делом? — вскочил один из старейшин, половина лица которого представляла собой один сплошной ожог. — Снести голову этому идиоту Ярозоргу и выставить на всеобщее обозрение!
— Ну конечно, — желчно усмехнулся сидящий напротив гоблин, окинув собравшихся намекающим взглядом. — Отрубить голову! Как ожидаемо и предсказуемо! Что еще мог предложить Кхазабад? Вы совсем уже отупели среди своих драконов, Главный Ловчий!
— Совсем нет, Главный Казначей! — рыкнул в ответ его оппонент. — Отупею я тогда, когда ваша голова не займет свое место по соседству с этим болваном! Ведь это вы голосовали за союз со стариком! Ну и где теперь те политические послабления, богатства и предметы гоблинской работы, которые нам не вернули Певереллы и Поттеры?! Там же, где и были! У Поттера!
— Все не так плохо, — попытался оправдаться Казначей. — Мы можем просто не отдать Потте...
— МЫ НИЧЕГО НЕ МОЖЕМ! — подобно дракону взревел Кхазабад, и его поддержала почти половина собравшихся. — ЕСЛИ МЫ ХОТЯ БЫ ПОПЫТАЕМСЯ СДЕЛАТЬ ЧТО-ТО ПОДОБНОЕ, ТО НА НАС ОБРУШИТСЯ ВСЯ ПАЛАТА ЛОРДОВ! МАГИ НЕ ДОПУСТЯТ, ЧТОБЫ ПОДОБНЫЕ ВЕСТИ О НАРУШЕНИИ ДОГОВОРОВ С НАШЕЙ СТОРОНЫ ДОШЛИ ДО ТРОНА!
— Это почему же?!
— ДА ПОТОМУ ЧТО ТОГДА ЗА ДЕЛО МОЖЕТ ВЗЯТЬСЯ ИНКВИЗИЦИЯ!
В наступившей тишине можно было даже услышать, как тремя этажами выше кто-то постукивал молотком для чеканки. Всего лишь одно слово заставило вздрогнуть кровожадный народ. Инквизиция — и гоблины судорожно сжимают когтистые лапы, раздирая ладони в кровь. Некогда инквизиторы наводили панику на весь волшебный мир Европы, и даже спустя столетия этот страх перед грозной организацией никуда не исчез.
Никто не верил, что инквизиторы исчезли навсегда. Многие верили, что они лишь затаились и все еще ждут своего часа, чтобы огнем и мечом обрушится на всех, кто был им неугоден.
— Не стоит упоминать тех, о ком слышать никто не хочет, Кхазабад, — Гринготт оправился первым и теперь недовольно смотрел на изувеченного гоблина. — Ваши опасения понятны, но стоит держать свои чувства под контролем. На охоте же вы себе подобного не позволяете?
— Прошу меня простить, господин директор, но из-за действий Балдулака и ему подобных теперь Гринготтс потерял одного из самых важных клиентов, и теперь лишь одной матери-Земле известно, чем это для нас обернется. Стоило этим зажравшимся бюрократам, забывших запах крови, увидеть тот длинный список обещаний Дамблдора, как они сразу же отвергли все предупреждения, что говорят нам легенды о теневиках.
— Не преувеличивайте! Что нам может сделать один мальчишка? — презрительно фыркнул Казначей. — Ну и что с того, что он маг Теней? Он смертен, как и любой другой человек!
— Ваша самоуверенность выйдет вам боком, Балдулак! — вновь вскипел Кхазабад, после чего вновь обратился к Храллгулбу. — Дело не только в этом! Господин директор, разведка донесла, что парии уже вступили в игру. Не мне вам говорить, на что способен Орден, и как далеко он может зайти. Из-за нашего содействия Дамблдору мы оказались на пороге войны с Певереллом. А мы все помним, чем для нас закончилась последняя схватка с этими некромантами.
Гарри шел по Барбарусу, оценивая изменения, произошедшие с замком. Нет, основные проблемы никуда не делись, древняя крепость по прежнему нуждалась в капитальном ремонте, но ощущение, что находишься в древней могиле, наконец-то исчезло. Ржавчина исчезла, пыль сдуло, а отсветы голубого пламени играли на черных стенах, ярко освещая коридоры.
— Удивительное место, правда? — Гарри повернулся к Тени и задумался над абсурдностью ситуации.
— Да, место полное тайн, — двойник согласно кивнул, разглядывая стены. — Какой же силой обладали твои предки, что их могущество до сих пор не покинуло этот замок? Кстати, что мы ищем?
— Сокровищницу, — ответил Гарри. — А еще Родовую галерею. Кстати, надо дать тебе имя.
— Зачем? — удивился двойник.
— Ну надо же мне тебя как-то называть! Может, Гаюс?
— Почему именно Гаюс? — улыбнулась Тень.
— Ну согласно Книге теней он был старым другом Мерлина, так почему бы и нет?
— Ну что же, Гаюс так Гаюс. Думаю, нам налево.
— С чего ты взял? — удивился Поттер.
— Потому что именно таким маршрутом Беренгар ходил к матери. Родовая галерея в той стороне.
— А где же тогда сокровищница?
— Да кто же ее знает?
Абрахам Гринграсс наслаждался тишиной и заслуженным отдыхом в гостиной своего особняка, с удовольствием попивая золотистое вино Амелия Шардонне с виноградников маркиза Конча.* Аристократ слушал потрескивания поленьев в камине, когда в комнате раздался мелодичный звон, словно кто-то единожды ударил в небольшой колокол.
Поднявшись из кресла, Гринграсс с недоумением подошел к единственному предмету в гостиной, который мог издать подобный звук — к огромному геральдическому щиту.
Подобных щитов в особняке было два и если один были расположен в Главном зале и на нем были изображены семейный герб и девиз Гринграссов, то этот щит был несколько иным — здесь были указаны союзные Роду Гринграсс дома, с которыми предки Абрахама некогда бились плечом к плечу в одной долгой, безжалостной войне. В самом центре щита был расположен герб семьи — белый волк на черном поле. Вокруг же расположились гербы других семей, и пусть под ними были написаны только девизы, но любой уважающий себя аристократ знал их наизусть — Блэк, Фоули, Поттер, Принц и Эйвери.