бной развлечь тебя или… увлечь? Увидев Светку, даже ты, моя тень, не шелохнулась, застыла на месте. Вот это да! Вместо школьной формы — облегающее фигуру платье, вместо привычного пучка — золотистые кудри, свисающие до талии, которая подчеркнута ремнем. О Боже, Светка! А лицо… да любая звезда померкнет на твоем фоне! Длинные ресницы, чувственные глаза, сексуальные губы… Я утонул в ней. Едва дотронувшись рукой до пряди волос, как будто ожидающей прикосновения, я понял, что значит удар тока прямо в область сердца. О кофе не было и речи. Светлана ответила мне на поцелуй, и я, взяв ее на руки, бережно понес в спальню родителей. Поцелуи становились все сильнее и проникновеннее. Свечи, которые я зажег до ее прихода, освещали всю комнату, отчетливо вырисовывая два силуэта. Пламя разрасталось с такой же страстью, что и наши желания. А обои транслировали прямой эфир первой любви. На белоснежных стенах тени сливались друг с другом и невозможно было различить, где находится моя тень, а где ее… Мы растворились друг в друге так, как мороженое плавится в горячем кофе. Светке досталась роль кофе… Терпкий, ароматный, бодрящий, он проникал в каждый атом моего тела. Ночь обожгла нас обоих — меня и мою тень, которая неистово, страстно училась искусству любви. Как нам показалось, рассвет забрезжил раньше обычного. Спешить на уроки не было особой необходимости, школьное собрание назначено на полдень. Наконец-таки нам выдадут дипломы! Как я рад, что за плечами остались эти три невыносимые буквы — ЕГЭ. Не сказать, что мои баллы оправдали ожидания родителей, но все же позволили мне поступить в университет. Причем, не в какой-нибудь безымянный, а в самый что ни на есть престижный — МГИМО, факультет международной журналистики. Когда увидел свою фамилию в списке зачисленных на первый курс, подпрыгнул до самого потолка от радости! А мама с папой так и вовсе чуть не задушили меня в объятиях. Хотя за день до этого я изрядно потрепал им нервы, сообщив, что намерен снять квартиру и жить со Светкой. Почти год как мы вместе спим. Хорошая она девочка, хотя и наивная. До сих пор верит в какие-то сказочные истории, мифических героев и жаждет встретиться с неопознанными летающими объектами. Дурочка, но красивая… Не то слово! Иногда проснуться страшно, вдруг ее нет рядом… А сегодня ее действительно не было. Смятое одеяло было прижато к стенке, на подушке остался лишь темно-русый волос. Светкин! Нет, больше так нельзя… Она стесняется, убегает из дома ни свет ни заря, а я мучаюсь догадками — где она, что делает, с кем встречается. Надо устроиться на работу и снять квартиру. Вон Пашка, на год младше меня, а уже вовсю деньги зарабатывает — и мать кормит, и сам, хоть и выглядит неряшливо, не сидит на шее у родителей. Хороший парень. Еще в детский садик вместе ходили, я даже помню, как дразнил его малым. А сейчас, кто из нас мал, сложно понять… Он? Который работает, учится, встречается с девушками, по вечерам гоняет в футбол, или я — безработный студент, который не может ни девушке сделать подарок, ни отстать от кошелька родителей. Ну ничего, как говорит отец, время все расставит на свои места. Вчера пришла повестка явиться в военкомат. Для матери это извещение стало поводом принять 20 капель валокордина. Для отца — провести со мной мужской разговор. Когда мы сели на кухне друг напротив друга, я посмотрел на папу другими глазами. В прежних он был молодым, веселым оптимистом, от одного его взгляда женщины «таяли на глазах», сейчас же я увидел следы усталости, которые были ясно отражены в глубоких складках на лице. В этом году отцу стукнуло сорок. Видимо, эта дата означает какую-то важную веху в жизни мужчины. Папа выглядел значительно старше своих лет. Возможно, причина была в сердечной недостаточности — такой диагноз установил врач после многочисленных обследований. Чего же не доставало его сердцу? Может быть, любви? Папа стал все больше уходить в себя, будто бы медленно погружался на дно жизни. А мама, по-моему, делала вид, что ничего не видит. Она все так же продолжала трещать с подругами по телефону, неестественно хвататься за сердце в случае каких-то неприятных новостей и постоянно обвинять отца в его несостоятельности. Не знаю, то ли я раньше не замечал, что родители попросту не любят друг друга, то ли срок их отношений истек недавно. Самое главное, мне не хотелось, чтобы у нас со Светкой все вышло вот так… Без концовки. Но сейчас не об этом… Отец, как всегда, не давил на меня своими взглядами на жизнь, не твердил «послушай мудрого человека», а позволял просмотреть варианты событий. Сначала он предложил мне получить отсрочку от армии, затем — поступить на военную кафедру в университете или же… проявить характер и принять вызов народа. Всю ночь я ворочался с одного бока на другой, путаясь в собственных мыслях. С одной стороны, мне было страшно стать реальным участником этой жестокой мужской игры. С другой, я понимал, что этот этап нужно пройти, чтобы потом не прятаться ни от кого, а смотреть в глаза честно и говорить: «Да, я прошел через это, да, я видел сражения, да, была дедовщина». Дедовщина… Что с ней поделать? Да ничего! Кто только не брался вырвать ее «корень»… Хотя, если честно, как бы я ни пытался казаться самому себе храбрым, это давалось мне с трудом. Да, я боялся. Как вспоминал рассказы бывалых пацанов, которые по возвращении из армии превращались в искалеченных жизнью людей, так дрожь пробегала по всему телу. Под утро я принял решение. Надо идти. Чтобы потом, через пару лет, можно было посмотреть в глаза сыну и сказать — твой отец служил родине! Да и многого за год я не упущу. Главное, чтобы Светка не ускользнула из моей жизни. Это стало бы самой большой потерей. Да нет, такого быть не может. Она любит меня и следует за мной, как и прежде, тенью… Кстати, о тенях… Я все реже обращаю внимание на собственное отражение. Я больше не придумываю жизнь какому-то непонятному отпечатку на стене или на асфальте. И, перечитывая рассказы о твоих скитаниях, улыбаюсь своей наивности. Ведь тебя нет. Ты всего лишь перевертыш. Простой, бессмысленный перевертыш…