Было, было три соблазна. И он знал, что может. И первое, и второе...
- Во дворце он сразу почувствовал себя чужим. Это естественно. Он ведь даже не был настоящим царевичем. Сыновья Приама с подачи Кассандры признали его братом только по одной причине: изящный пастух, вышедший из леса, победил в состязаниях всех их, натренированных монстров войны, Одного за другим, и последним Гектора в решающей схватке за приз. В метании копья победил, и в беге, и (что удивительно!) продержался на равных в борьбе, и особенно уверенно победил в стрельбе из лука. Кто-то, кажется Деифоб, легко вспыхивающий по любому поводу, крикнул: "Он опозорил нас! Убьем его!" - и Парис выхватил меч у ближайшего воина, со всех ног бросился к храму Афины, там прижался к стене (спиной к Афине), стал на полусогнутых ногах в боевую стойку, которую незадолго до того сам придумал, и с вечной своей улыбочкой негромко предложил:
- Ну, возьмите!
И будущие братья поняли, что половина из них, загорелых и мускулистых, ляжет здесь, прежде чем этот нахал будет убит; что сделать все быстро можно только с помощью Гектора, - однако никто бы никогда не решился предлагать Гектору участие в убийстве человека, которому он только что проиграл в честном единоборстве. Сыновья Приама смотрели на улыбку Париса и не двигались с места. А народ Трои ждал перед храмом, и они знали, что народ Трои ждет.
Парис на мгновенье отпустил рукоять меча, снова сжал и его рука слилась с верным оружием, помощником в бою.
И тогда Кассандра воскликнула:
- Брат мой! Брат мой воскресший! Позовите Приама и Гекубу - их сын жив! Он не погиб, он вернулся в день совершеннолетия! Вот он!..
После этого у Париса началась новая жизнь - жизнь во дворце. Больше ему ничто не угрожало. Его приняли - Приам, Гекуба, Гектор, Эней. Но чужим он остался.
Приам и Гекуба верили, что Парис - их сын, потерянный в детстве и выросший в лесу. А иначе откуда ему такая удача? Боги знают, кому помогать, а кому нет, Приаму хотелось верить...
Гектор, великий и могучий, навсегда признал в Парисе равного. Все, что Гектор делал, было навсегда, Решений своих он не менял.
Эней же вообще прилепился к Парису: пил с ним 300 вино, учился стрелять из лука, бродил по лесу, где тот вырос.
Нет, не они дали Парису почувствовать, что во дворце он чужой. Он знал это сам.
Он молчал целыми днями и все больше ощущал, как неумолимо сжимаются дворец, Троя, Троянское царство, как они становятся маленькими для него, привычными, надоевшими, Вот сюда, в эту гавань раз в два месяца приходит корабль, который привозит молодых рабынь, и сыновья Приама наперебой бегут разбирать товар. "А ты, Парис? - кричит Энеи, - Выбрать тебе?" А здесь Гектор по утрам собирает троянских воинов и проверяет их боевые способности. Он стоит, опираясь на громадную пику, а воины перешептываются: "Великий Гектор..'" А вот тут сидят старцы; они сидят и вспоминают, и, проходя мимо (но не забыв почтительно поздороваться), можно услышать: "О, то был сын богини!" или "Да, этот герой был учеником Геракла!"
Во всем дворце, во всей Трое только Кассандра, некрасивая, коротконогая, непохожая ни на Приама, ни на Гекубу интересовала Париса. Она была великолепной сочинительницей и фантазеркой. Она всем так надоела своими рассказами, что Приам при звуке ее голоса вздыхал, а Гектор нетерпеливо морщился. Она знала, что ее не хотят слушать, но не могла остановиться и придумывала, придумывала, придумывала...
Прекрасные истории: о спорах между богами и о морских путешествиях, о чужих странах и о начале всех начал. О невероятной любви и разрушительной войне.
С какого-то момента Парис стал единственным, для кого она рассказывала. Он молчал и слушал.
Это Кассандра придумала сказку о трех богинях и яблоке раздора,
Нет, Парис не лгал, когда говорил о ней, как о своей. Это действительно была ЕГО сказка. И он действительно выбрал любовь. Еще тогда, в лесу, в своем одиночестве однажды ощутив, что может очень многое.
Он выбрал, а Кассандра лишь сочинила сюжет, которым оправдала его выбор.
У нее никогда не хватало смелости (а может, и в голову не приходило) жить по своим сюжетам. Но Парис не только слушал - он ВЕРИЛ в ее истории, И смелости у него было сколько угодно. Смелости и желания воплотить,
"Прекрасная Елена прекрасна! - сказал себе Парис. -Она не может быть выдумкой!"
Красавец, ставший царевичем в день совершеннолетия, принял и полюбил образ, созданный некрасивой, нелюбимой собственным отцом Кассандрой, Образ, который соприкасался с реальностью только через имя -
Е Л Е Н А.
Дворец Менелая оказался большим, но примитивным. В сущности, это был не дворец, а очень большая хижина с множеством комнат. Правда, Энеи говорил, что у старшего брата Менелая в Микенах дворец замечательный, небывалый; однако то, что Парис и Эней до сих пор видели в их путешествии по Ахайе (под Ахайей троянцы подразумевали весь Пелопоннес), пожалуй, даже уступало Трое,