При мысли о Змеях Хаоса мне стало слегка не по себе – сразу заныли плечи и захотелось поскорее оказаться за надежными стенами отеля.
– Набир нас встретит? – спросила я, оглядываясь по сторонам и ища в толпе знакомое лицо маминого переводчика.
– Не в этот раз, – ответила мама. – Он сейчас в Луксоре, заканчивает набирать людей в нашу археологическую группу. А здесь, в Каире, мы сами возьмем носильщика и сами доберемся до отеля.
«Сказать легче, чем сделать», – подумала я, пробираясь сквозь густую вокзальную толпу. Я помнила свой прошлый приезд в Каир – тогда здесь, на вокзале, тоже было много людей, но не столько.
– Что они все здесь делают? – спросила я, стараясь перекричать нестройный шум голосов. – Праздник у них, что ли, какой-то?
– Точно не знаю, милая, – ответила мама через плечо, – но на всякий случай старайся не отставать, а то еще потеряемся, не дай бог.
Я просочилась сквозь группу мужчин – все они были одеты в длинные белые балахоны и о чем-то яростно спорили друг с другом. Неожиданно для самой себя я вдруг поняла, что мне сейчас очень не хватает папы. Вот уж кто умеет пробираться сквозь любую толпу! Конечно, в этом ему очень помогает его трость, но ведь и тростью тоже надо уметь орудовать. Но увы, увы, открывшаяся недавно в нашем музее выставка «Тутмос III – Наполеон Египта» пользовалась такой бешеной популярностью, что Совет директоров ни в какую не разрешил ему поехать вместе с мамой.
Над перроном громко перекатывались незнакомые слова чужого языка, они казались мне сердитыми и недовольными. Мама покрепче ухватила ручку своего чемодана и оглянулась, проверяя, не отстала ли я. Не скрою, мне было приятно увидеть, что она помнит обо мне и даже волнуется, как бы я не потерялась. Я улыбнулась ей в ответ, а затем снова принялась продираться сквозь толпу.
Именно в этот момент я и обратила внимание на странного, похожего на жердь человека. Он тоже пытался пробиться сквозь толпу и все время шарил по сторонам глазами, словно выискивал кого-то.
Мне в голову сразу же закрались мысли о Змеях Хаоса. Я посмотрела на маму, пытаясь понять: может быть, она заметила – или даже узнала – этого верзилу? Но мама шла, не сводя глаз с тележки, на которой носильщик вез наши вещи. По-моему, она боялась, что стоит ей отвести взгляд в сторону – и наш багаж навсегда бесследно исчезнет в этой вокзальной толчее.
Я обратила внимание на то, как странно дергает замеченный мной человек своими длинными руками и ногами – словно марионетка на ниточках. Волосы у верзилы тоже были странными, белесыми, словно с них смыли всю краску.
В эту минуту человек увидел нас с мамой. Его взгляд стал сосредоточенным, как у обнаружившего свою цель стрелка, и незнакомец принялся целеустремленно пробиваться в нашу сторону.
Я только еще решала, стоит ли сказать маме об этом человеке, как он уже успел прорезать толпу и выскочил прямо перед нами, как пробка из воды.
Он быстро моргнул своими бледными голубенькими глазками, одернул пиджачок, поправил съехавший в сторону галстук, и теперь я увидела, что белесые волоски растут у него и над верхней губой, обещая когда-нибудь (о, нескоро, наверное) превратиться в некое подобие усов. Он окинул меня быстрым, ничего не выражающим взглядом, а затем с поклоном спросил у моей мамы:
– Миссис Трокмортон?
Я на всякий случай сильнее прижала к себе ридикюль и саквояж.
– Да, а что вам угодно? – вежливо, но очень холодно ответила мама.
– Я Джонатан Бинг из Службы Древностей. Меня послали за вами. Но когда я приехал в отель, чтобы забрать вас, мне сказали, что вы еще не прибыли. Тогда я подумал, что лучше всего встретить вас прямо на вокзале, тем более что сегодня здесь такое… столпотворение, – кивнул он головой в сторону кишащих повсюду египтян.
– Мы очень рады, что вы решили нас встретить, – гораздо теплее сказала мама.
– А что именно здесь происходит? – спросила я, глядя на человека, который взобрался на пустой ящик и с него что-то кричал в толпу.
Мистер Бинг проследил за моим взглядом и ответил, недовольно морща нос.