– Не переживайте так, – Саймон протянул через стол руку и сочувственно похлопал расстроенного писателя по запястью. – И простите за срыв. Я не так давно расстался с парнем, и не самым лучшим образом. И вот, надеялся, что сегодня… что мне это поможет вернуться в нормальное состояние. А, ладно. Главное, что я был в принципе готов. Схожу в пятницу в клуб, может, найду себе партнера для сессии.
– А как это происходит? – Малком сделал хороший глоток чая. – У вас там что, подвал? Темница?
Саймон только фыркнул.
– Вы шутите? Нет, конечно. Мы собираемся в здании местного клуба в Кроссли – человек пятнадцать-двадцать. Там в цоколе большое помещение без окон. Двери наверху запираем. Секса там не бывает, я вам уже говорил. Кто-нибудь выступает, или что-нибудь показывает, какие-нибудь техники безопасного бондажа. Ну, а потом… эм…
– Начинается веселье?
– Ммм.
Странно, обычно Саймон не чувствовал неловкости, говоря об этом, но Малком не был в Теме, и углубляться в детали не стоило. Там были подвижные перегородки – их можно было расставить так, что получались альковы, которые создавали некую иллюзию уединения для тех, кто этого хотел. А сколько удивительных вещей вмещает обычная спортивная сумка…
Секс в клубе был действительно запрещен, но даже запах этого места, едва уловимо отдающий подвальной затхлостью, заставлял его член напрягаться. Многие пары после этого ехали к одному из партнеров домой, чтобы продолжить начатое. Вообще, так делали почти все – на то, чем они занимаются дома, правила клуба не распространялись. А многие и приходили парами.
И все отлично устраивалось. Как же ему этого не хватало.
– Эй. Я же вам рассказал о себе, – Малком легонько толкнул Саймона ногой под большим деревянным столом. – Из-за чего вы с ним расстались? Он не выдержал ваших кинков?
– Я не хочу говорить об этом. О нем. Не хочу.
– Хотите, – Малком почесал подбородок. – Вот черт, забыл побриться. Зато задницу помыл! И прыщики проверил.
Саймон поперхнулся чаем.
– Я ценю такую… эм… заботу.
– Жалко, пропадет.
– Что?
Малком хлопнул ладонью по столу.
– Вы не хотите рассказывать, но я-то не тупой. Вы там что-то накосячили в ваших подвалах, и он свалил. А сегодня вы думали показать новичку небо в алмазах, чтобы перестать, наконец, трястись. Прекрасная мысль. Значит, так – я передумал насчет того, для чего мне это надо, а раз вы все равно уже здесь…
– Нет.
Малком поджал губы.
– Вам сложно угодить.
– А еще я здоров командовать. Положение обязывает, я уже сказал.
– Когда вы так говорите, я прямо чувствую, как бы это было… с вами, – Малком зажмурился. – Меня это слегка заводит, если честно. Вы что, заразили меня своим кинком? У вас такая супер-способность?
Саймон рассмеялся.
– А вы шутник. Нет, просто у вас давно не было секса, а я неотразим.
– И я как раз люблю помоложе. А кто не любит?
– Сколько вам лет? Тридцать шесть? Нет? Сорок?
– Тридцать восемь.
– А мне в следующем месяце двадцать пять.
Саймон быстро прикинул разницу – нет, в отцы ему Малком не годился. Да он и не производил впечатления «папочки». Этакий слегка неуклюжий одинокий плюшевый мишка. Не в его вкусе, но какая разница? Это не свидание и даже не сессия. Просто приглашение на чашку чая с новым другом. Да и то громко сказано.
Удивительно, однако, насколько ему здесь было хорошо и спокойно. С одной стороны, не надо скрывать, кто он есть, с другой – не надо держать марку и пытаться произвести впечатление.
– А сколько вашему бывшему?
– Столько же, сколько и мне. Мы вместе учились.
– То есть это был не просто, эм… саб? Это был друг?
– Он был моим парнем, а не сабом.
В этом-то и была проблема.
– Да, ему нравились наши игры. Но только как развлечение. Не всерьез. Для него это была занимательная игра – когда он был настроен играть. Но я не возражал. Я был готов подстроиться. Мне не требуется саб двадцать четыре часа в сутки, и я не такой уж жесткий Дом. И он все же был в достаточной степени сабом, чтобы хотеть подчиняться мне, пытаться угодить. В какой-то момент он предложил попробовать трость, и я сдуру согласился.
– Вам просто очень хотелось. Когда человек сам хочет, его несложно уболтать.
– Да, – Саймон заставил себя посмотреть Малкому в глаза. Признаваться, так с высоко поднятой головой. – Да. Меня дрожь пробирала от одной мысли. Мы договорились на четыре удара. Он мог сказать стоп-слово. Но после первого удара я… Боже, как было хорошо! Как он закричал, как стала наливаться отметина на коже… Он выкрикнул мое имя, но ведь не стоп-слово. Он не просил остановиться, и я ударил еще, и еще, и тогда он заорал, но я уже…
Он вскочил, резко отодвинув стул, и, пошатнувшись, кинулся к раковине. Как и все в доме, мойка была массивной, в модном нынче «деревенском» стиле, только не современная, а как раз оригинальная. К счастью, она оказалась пустой; Саймон сплюнул горький комок желчи и быстро смыл его водой из плюющегося крана. Прополоскал рот и вытерся рукавом.
– Простите.
– Лучше наружу, чем внутрь, – Малком положил руку ему на плечо и развернул к себе, а затем обнял. – Вы мне тоже сегодня подставили плечо. Вот… возвращаю долг.
Саймон вдохнул его запах, смешанный с запахом шерсти. Широкие плечи, сильные руки. А еще… что-то весьма недвусмысленно уперлось ему в бедро. Саймон отстранился.
– Эй! Это что еще такое?
Малком пожал плечами, даже не думая смущаться.
– Как ты говоришь – у меня давно никого не было. Так что, может, тебя заинтересует спонтанный секс без обязательств? У нас, геев, это, вроде как, в порядке вещей. Ну, то есть, если порка отменилась, то секс уже не исключается?
– Сейчас?! Ты не видишь, что со мной?
– Ты выговорился, и тебе стало легче. Было бы, конечно, неплохо выслушать и другую сторону, но из того, что я услышал, – он не сделал того, что должен был сделать, но и ты тоже. Он что, сильно пострадал? Швы накладывали?
– О Господи, нет, конечно. Синяки только были и кровавые волдыри, но…
– Но он чуть не сбрендил от злости и страха, а ты от чувства вины. И ползал у него в ногах, когда он хотел, чтобы ты был сильным. Его же именно это в тебе привлекало? – Малком вздохнул. – Черт, почему, когда речь идет о чужих проблемах, все оказывается так просто и понятно? Почему я не могу так же легко решить свои?
– Слишком близко к телу, – пробормотал Саймон, все еще пытаясь переварить услышанное. Малком мгновенно сделал выводы, которые звучали удивительно правдоподобно. А может, ему просто так хотелось, наконец, избавиться от чувства вины, что он готов был поверить чему угодно, только бы дать убедить себя, что он не чудовище?
– Да нет, я просто тяжелый человек. И еще они все рвались перестраивать дом. А зачем? Мне нравится так. Без наворотов, зато здесь свободно дышится. И он основательный. Еще мой прадед строил, а уж он ценил свои деньги и платил только за то, что того стоило.
– Мне здесь нравится, – сказал Саймон. Дом Малкома сильно отличался от пустоватого современного интерьера его квартиры, да и от стерильного уюта родительского дома тоже. Старый дом сочетал в себе неброское достоинство и очевидную долговечность, и, если и требовал ремонта, то незначительного. Так, чтоб немного сгладить острые углы. Кран, к примеру, починить, чтобы не брызгал.
– Но заняться им не мешает. Иначе он у тебя через год-другой рассыпаться начнет. Можно нанять кого-то на несколько часов в неделю для такого, текущего ремонта, и еще, может, фирму вызвать, чтоб тебе его отдраили от подвала до чердака. А так, он и правда основательный. Хорошее слово.
Из-за облаков показалось солнце, освещая кухню сквозь давно не мытые окна. Малком огляделся и нахмурился, как будто прямота Саймона только сейчас заставила его заметить неубранные крошки на столешнице и пятна на полу.
– Пожалуй, ты прав. Хочешь посмотреть сад?
– Не откажусь.
Этот сад мог бы быть настоящим раем для ребенка. Саймон все свое детство провел, бегая по окрестным лесам, устраивая убежища в спутанных кустах рододендрона, перелетая на «тарзанках» через каменистые ручьи и с упоением копаясь в горах отбракованной керамики, где можно было, если посчастливится, отыскать целую чашку или блюдце и притащить домой маме. Теперь все места его детских игр были либо застроены аккуратными и ничем не примечательными кварталами, либо превратились в заброшенные пустыри, куда лучше было не соваться. И сад, по которому он шел, вновь вызвал к жизни того мальчишку, который, оказывается, всегда дремал где-то у него внутри, а Малком…