В «Союзе молодежи» мы уже находим зачатки социальной философии Ибсена: ощущение неизбежности перемен в сочетании с недоверием к политическим методам. Он знает, что человек — продукт своей среды, но не в состоянии постигнуть, как можно изменить эту среду, не изменив человеческого сердца. Поэтому он возвращается к теме «Бранда»: сама воля должна окрепнуть; но как можно добиться этого, если воля подвержена всем этим разлагающим влияниям? Ибсен отказался от веры в извечную жизненную силу; он уже больше не видит спасения в женщине-символе. Но в то же время он приходит к выводу, что противоречие между идеальным и реальным неразрешимо, так как, подобно Перу Гюнту, он цепляется за внутреннее «я». Он ищет решения в самом человеке. Ибсен никогда не был фаталистом, потому что его вера в человеческую волю слишком сильна; когда социальные противоречия начинают казаться ему непреодолимыми, он обращается к мистике; но даже мистика (в его последних пьесах) опирается на волю, а не на веру. В «Союзе молодежи» проявляются ироническое отношение Ибсена к колллективной деятельности, его симпатия к «естественному человеку» Руссо и ненависть к сложности индустриальной цивилизации — «к черной туче британского чада», о которой говорил Бранд.
Ибсена глубоко потрясли события, последовавшие за войной 1870 года. В письме от 20 декабря 1870 года он писал: «Исторические события все больше занимают мои мысли. Старая, призрачная Франция лежит в развалинах; и когда то же произойдет с нынешней практичной Пруссией, мы совершим прыжок в глубь поднимающейся эпохи. О, сколько тогда возникнет новых идей! Все, чем мы жили до настоящего времени, — это крохи с революционного стола прошлого столетия». Однако в заключение он возвращается к душе: «Необходим бунт человеческого духа».
После «Союза молодежи» Ибсен написал «Кесарь и Галилеянин» и «Столпы общества» — пьесы переходного периода. Он ощупью шел к новым позициям. Через десять лет после «Союза молодежи», с «Кукольного дома» начинается средний, великий период творчества драматурга.
Я остановился на ранних пьесах Ибсена потому, что в них мы находим зачатки тех идей, которые достигают зрелости в таких произведениях, как «Кукольный дом», «Привидения», «Гедда Габлер», «Дикая утка». Ранние попытки анализа характеров, поиски цельного человека, монолитной воли ведут непосредственно к этим пьесам. Пер Гюнт взглянул на ночное небо, где падали звезды, и в страхе устремился искать приюта в объятиях жены-матери. Но это была тоже смерть; бушующий в Европе ветер сметал королей и императоров. Ибсен пытался понять природу новых социальных сил, но ему казалось, что причина бурь лежит в распаде личных связей. Поскольку ячейкой буржуазного общества являлась семья, Ибсен с умением хирурга принялся анатомировать ее структуру. Такой поворот был совершенно неизбежен: единственный путь к свободе в рамках буржуазного общества состоял в спасении семьи от гибели, восстановлении ее целостности. Человеческий дух не мог возродиться в пустоте; если не суждено было измениться огромному зданию общества, значит, человек должен искать честь и свободу в отношениях с самыми близкими людьми; он должен по-новому построить свой семейный очаг.
Такая философия была несравненно глубже эмоционального материализма Золя. Ибсен понимал, что людей не может спасти вера в науку или вера в чувство. Если что-либо может их спасти, то только собственная воля, действующая в условиях, определяющихся окружающей средой, — но тут он опять столкнулся с неразрешимым противоречием. Он не мог найти невыдуманного применения воли, которое удержало бы сердце и сознание внутри семейной ячейки. Ему не удалось открыть позитивные ценности в жизни, которую он исследовал. Он мог показать только горечь, вялость, духовный разброд.
Персонажи пьес Ибсена — это жители окраин промышленных городов. Шоу отмечал в 1896 году, что ибсеновскими семьями населены все пригороды Лондона: «Выскочите из поезда в любом месте между Уимблдоном и Хэслмиром; зайдите в первый попавшийся дом, и вы окажетесь как раз в пьесе Ибсена!»
Современные пьесы, являющиеся бледным перепевом ибсеновских идей, часто изображают буржуазию в состоянии маразма и безнадежности. Ибсен же показывал, как она старается спастись. Он анализировал влияние власти денег на этические нормы человеческих отношений; он показал, что дешевые предрассудки, слывущие нравственными законами, отнюдь не абсолютны и порождаются собственническими интересами обществе. Герои Ибсена борются за свою целостность, но это борьба этическая, а не социальная, они восстают против предрассудков и условностей, а не против условий, которые их порождают. Рассматривая творчество Ибсена, нельзя забывать о тесных узах, связывающих его с представителями романтического индивидуализма начала XIX века. Гёте и Шиллер, Гейне и Шелли верили, что человек может добиться свободы, только уничтожив ложные нравственные законы. Для них это было теоретической истиной. Ибсен же со скрупулезной честностью пытался найти практическое приложение этой идее, применить ее к косным и неподвижным условиям социального бытия своего времени.