- Вот что ты нам привез, - сказал «судья», обернувшись на Санеси, - Тебя кинули, как последнего лоха.
Под чехлом оказалась полупрозрачная капсула из полимера. Только внутри была вовсе не вода. Там, безмятежно плавая в фосфоресцирующей стазис-жидкости, находился «слон».
Часть 4.6 Судный День
Покореженный «Молот» с оплавленными броней стоял в ангарах боевой крепости «судей» «Алая Роза Печали». Рядом с ним, на трапе, у открытого шлюза, стояла лейтенант Бастет, облаченная в форменный скафандр. Она порядком волновалась – ведь сейчас должен был прибыть майор Берсерк. Он сказал, что им нужно «серьезно поговорить», а о чем именно, это она уже узнает при личной встрече.
Вообще-то Суон полагалось находится в медотсеке и долечивать полученные в бою раны. Но она не могла просто так лежать и ждать. Противоречивые чувства раздирали ее, и она не находила себе места в тесных отсеках корабля.
Пережив тяжелый бой, фактически первый подобный в ее жизни, Суон только сейчас начала осознавать, что произошло, и что они все чудом избежали смерти. Ожидая Берсерка, Бастет то нервно теребила магнитные застежки на скафандре, то в который уже раз проверяла предохранитель табельного бластера, доставая его из кобуры и убирая обратно. Мысли кружились в ее голове вихрем, наскакивая и перебивая другу друга. Она столько всего хотела рассказать майору!
Про то, как они сражались там, в горящих развалинах базы сектантов на Такхае. Про то, что она не струсила, не растерялась, сохранила свое звено. Про то, как они оказались завалены обрушившимся куполом на разбитом «Миллениуме», который больше не мог взлететь. Про то, как потом Йохо и Гарник догадались снять с борта крейсера автопушку и, запитав ее напрямую от еще работающих энергореакторов, разрезать пусковые терминалы, где застрял «Молот». Про то, как звено Бастет, усталое и израненное, вместе с Андрэ отбивали атаки сошедших с ума пиратов, а ветераны резали броню собственного крейсера, с трудом удерживая в руках здоровенный ствол корабельного орудия. И еще про то, как они наконец взлетели, покидая базу, набитую доверху безумием и смертью.
Про то, как они летели к ближайшей точке Лагранжа через пиратскую стаю, все еще остававшуюся на орбитах Такхая даже после ухода «Тиамат». Если бы не внезапное псионное сумасшествие, заставившее пиратов убивать друг друга и самих себя, погрузившее их орду в полнейший хаос, их «Молот» вряд ли бы мог уйти живым. Но им повезло. Суон невольно улыбнулась, вспомнив, как Инкви, глядя в визоры заднего обзора на удаляющийся планетоид, показывал неприличные жесты и орал на весь корабль: «Ну че, съели, гандоны, штопанные армлентой?! Вот вам, так вас и так! Пососите мою жопу, говноеды!». И Чая, который отвечал ему в своем обычном невозмутимом стиле: «Кошкобро, ты что такое говоришь? Как можно вообще сосать жопу?».
В бою воины звена Бастет проявили себя храбро, но сейчас, когда все кончилось, адреналин отпускал их и приходило осознание того, что с ними было, и насколько они были близки к тому, чтобы умереть в этом аду. Поэтому они старались как-то расслабиться, сбросить с себя эти тяжелые ощущения, о которых никто из них в слух не говорил – но глядя в глаза друг другу они видели всю эту смерть, кровь, разваленные головы мертвецов, обожженные кишки и кричащих от невыносимой боли людей, которых они безжалостно убивали собственными руками. То, что случилось на «Иштар» навсегда изменило их всех. Но насколько, никто из них еще не понимал.
Поэтому, как только они прилетели на «судейскую» крепость, лейтенант Бастет сразу же отправила своих парней в космобар, даже не удерживая их в медотсеке. Пусть они с ветеранами обсудят случившееся, может Андрэ разложит им по Уставу, что и как с высоты своего опыта. Суон не пошла с ними, считая, что как командир должна сама справляться с такими вещами и ни в чем не проявлять слабость… Хотя кого она обманывала? Как только по прибытию стало известно, что она снова может увидеть майора, который прибудет сюда лично, Бастет могла думать только об этом.
Близость смерти, опалившая огнем ее лицо на «Иштар», навела ее на мысль, что она может погибнуть в любом следующем бою. Так же, как и сам Берсерк. И если она прямо сейчас не признается ему в своих чувствах, потом может быть слишком поздно. Умереть, так и не сказав ему того, что у нее было на душе – Суон ни за что теперь не хотела. Глупо было, что раньше она строила из себя не пойми что и стеснялась ему сказать всю правду. Глупее было бы только умереть на Такхае.