Поэтому и приняли господа преступники более простое решение — ликвидировать Смирнова. И как ловко, черт побери… Никто не отравился, кроме него. В том, что было отравление, сомнений нет. А еще похоже, что договорились с экспертизой, чтоб та ничего не нашла. Мда, не один Смирнов в той банде мог заносить деньги в полицию.
Кстати я, если меня за что-то задержат (да хотя бы за нападение на лаборанта Митю), попаду в тот самый изолятор. И ничто не помешает кое-кому подбросить мне в еду тот же яд. Очень невесело. Но отступать нельзя. Слишком поздно. Где там бинокль, надо посмотреть, не едет ли кто? Что это за точка на горизонте?
Автомобиль. Старый, кого-то из местных. С кучей наклеек, в деревнях такое любят. Но он мне не нужен. Велосипедист — другое дело.
…Как заявляет китайская поговорка, если долго сидеть у реки, то рано или поздно мимо проплывет труп твоего врага. В моем случае тоже произошло что-то подобное. Только я не у реки, дожидаюсь не трупа, а живехонького велосипедиста, который не плывет, а едет, и врагом его язык назвать особо не поворачивается… так, дурачок-неврастеник, которого обиды и амбиции отправили не в ту сторону…
Но это неважно. Едет! Крутит педали. Окажется поближе, и я выпрыгну из машины. На дороге, кроме нас с Митей, никого, и это хорошо.
Так… приближается… почти рядом…
Я распахнул дверь, выскочил на середину дороги и направил револьвер в Митин лоб.
— Стоять! Слезай с велосипеда, иначе застрелю!
Не стал Митя артачится и рисковать. Остановился, как вкопанный. Даже почти упал. Поднял руки над головой, как военнопленный, и забормотал:
— Забирайте все! У меня есть кошелек, часы… все берите, только не стреляйте, пожалуйста!
Принял, значит, за грабителя. Но для меня это плюс.
К счастью или к сожалению, Митя, твое барахло меня не интересует, поэтому я подошел, поднял свободной рукой велосипед и махнул стволом по направлению к лесу.
— Иди.
Митя перепугался еще больше.
— Не надо! Пожалуйста! Зачем в лес? Я все отдам и так! Не надо меня убивать!
— Слушай, что тебе говорят, и все будет хорошо, — сказал я. — Иначе — стреляю.
— Я понял… — последовал обреченный ответ, и Митя, озираясь, поплелся к лесу, благо до него было всего несколько шагов.
Зайдя за деревья, он остановился и умоляюще посмотрел на меня.
— Или! — произнес я, стараясь придать голосу как можно больше злобы. — Когда скажу, тогда и станешь.
Мы углубились за деревья метров на пятьдесят. Я отбросил велосипед и скомандовал:
— Садись вон на то поваленное дерево и начинай отвечать на вопросы. Твой кошелек меня не интересует.
Митя вытаращил на меня глаза.
— Кто вы? Вы от Михаила Семеновича?
— Тебя не должно волновать, кто я. И спрашивать ты сейчас ничего не должен. Вопросы оставь мне и отвечай на них быстро и не задумываясь, если хочешь выйти из этого леса.
Глава 22
— Я все скажу! — умоляюще произнес Митя. — Только не стреляйте, пожалуйста!
— Узнаешь меня?
— Нет… — удивился Митя. — А мы раньше встречались⁈
— Это я так спросил, мало ли что… Ты не мог меня раньше видеть, хотя я следил за тобой. Расскажи, откуда ты едешь.
— С деревни, — пожал плечами Митя. — От родственников.
— А, от родственников… — кивнул я. — И как же их зовут?
— Тетя Зина и дядя Никита, — не моргнув глазом, сообщил Митя. — Я к ним частенько езжу помогать по хозяйству.
— Как интересно, — нахмурился я. — А где ты работаешь?
— В Москве, в научно-исследовательском институте. Компьютерщик. Нас там таких много!
— Компьютерщик, значит, — согласился я. — Понятно. У меня для тебя плохие новости, господин компьютерщик.
Я шагнул у Мите, схватил его за плечо и швырнул на землю. Когда он упал, пинками перевернул его так, чтобы тот оказался лежащим на животе, после чего встал ему на голень.
Если кто не знает, боль — адская. Так в нередко полиции обращаются с задержанными, когда те не хотят выдавать подельников или как-то еще мешают раскрывать преступление.
Митя заорал и начал извиваться, как червяк, но я по прежнему давил ребром стопы ему на голень. Миндальничать с этим ублюдком желания не было никакого. Говорить правду он не стал с самого начала. Значит, не скажет ее и в дальнейшем. В лучшем случае будет юлить, что-то утаивать… Поэтому надо расставлять акценты с самого начала. Слишком многое на кону, чтобы жалеть Митю.
— Так где ты работаешь на самом деле? — мрачно спросил я, немного ослабив давление.
— В… генетической лаборатории… — прошептал Митя. Его глаза были расширены от боли.
— Вот это уже лучше. А откуда путь держишь?
— Меня убьют, если я тебе скажу — простонал Митя. — Ты сам все знаешь!
— Кое-что знаю, кое-что — нет, — с деланным спокойствием сказал я. — Поэтому и спрашиваю.
Я слез с его ноги. Митя перестал стонать, сел на землю и схватился за голень.
— Ты полицейский, — проговорил он. — Только они так делают.
— Откуда ты знаешь? На воришку или грабителя не похож. А что бы не говорили про полицию, там не церемонятся только с такими.
— Попадал… однажды…
— За что?
— Девчонка начала кричать… соседи полицию вызвали. И меня отвезли в отдел. Дал денег — отпустили.
— Привел к себе девушку и избил?
— Не совсем так… но похоже… — отвернулся Митя.
— Это все лирика, — сказал я. — Не имеющая отношения к тому, зачем я здесь. Рассказывай, откуда ты путь держишь. Одно неправильное слово — и будет опять очень больно. А несколько неправильных… Я человек нервный, могу не сдержаться и оставить тебя здесь. Закопанным в землю.
Митя посмотрел на меня долгим взглядом. Наверное, думал, действительно ли я могу хладнокровно убить человека. Решил, что да, потому что ответил:
— Из Ямы.
— А что такое Яма? Странное название. На карте такого не видел.
Митя помолчал.
— Место. Его так называют. Свои.
— Свои?
— Да. Те, кто там находится. Работает или чем-то еще занимается.
— Деревня?
— Ну… да. Не совсем, — сказал он, глядя в сторону. — Хотя можно и так сказать.
А потом поднял глаза на меня.
— Я понял, кто ты.
— И кто же?
— Детектив… который посадил Смирнова. О тебе говорили. Ты конченый псих. Ненормальный.
…
Михаил Семенович подошел к краю круглой зияющей из земли ямы. Гладкая, с ровными краями и диаметром метра в два с половиной, она словно излучала ужас и темноту. Рядом с ней лежала деревянная лестница, сделанная из толстых бревен. Длинная, метров в десять, и прочная, причем излишне — чтобы выдерживать человеческий вес, такие перекладины не нужны.
Внизу находился явно не человек. Рассмотреть его в темноте было тяжело, но судя по тяжелому дыханию и шорохам, существо скорее напоминало огромную обезьяну.
Михаил Семенович улыбнулся.
— Вот видишь, — негромко сказал он существу, — все закончилось для тебя хорошо. Кем ты был раньше? Жалким бомжом, для которого счастье — переночевать в тепле на вокзале. Маленькая бессмысленная жизнь. А теперь ты стал другим. Если бы ты сейчас встретил в лесу тот полицейского, который выбрасывал тебя на улицу… Хахаха. Ты послужишь великому делу. Мы изменим этот мир. Он станет другим… В нем не будет места слабакам… да и тем, кто пойдет против нас. Мы создадим новую Империю. Чистую. Великолепную. Суровую. Перед ней преклонятся все. Все большое начинается с крохотного первого шага. И с твоего тоже. Выполни сегодня то, что тебе велят, и заслужи мою благодарность.