У ребенка было время, чтобы перевернуться и встать на колени: растительные хищники двигаются все же не быстрее людей. Но затем зеленые зубы сомкнулись, зажимая Клат поперек туловища.
Под листом притаился быстрохват, который теперь задвигался, поудобнее захватывая жертву. Ее присутствие он почуял сквозь толщу листвы. Быстрохват — рогатое, похожее на чемодан существо: просто пара квадратных челюстей с защелкой и множеством длинных зубов. Очень сильный, шире человека, и похожий на мускулистую шею, стебель быстрохвата крепится к одному краю челюсти. Теперь он сложился, унося Клат к своей настоящей пасти, вместе с остальным телом растения остававшейся далеко внизу, на неведомой Почве леса, во тьме и смраде распада.
Лили-Йо свистом направила дамблера вверх, спеша вернуться на ветвь, служившую ее племени домом. Помочь Клат было невозможно. Таков Путь.
Остальные уже расходились. Стоять на ветви всем вместе значило навлечь на себя неприятности в лице бесчисленных лесных врагов. Кроме того, смерть Клат была отнюдь не первой, которую им пришлось увидеть.
Племя Лили-Йо некогда состояло из семи подчинявшихся ей женщин и двух мужчин. Две женщины и мужчина упали в зелень. Восемь женщин племени выносили двадцать два ребенка, пятеро из которых были детьми-мужчинами. Дети погибали часто, так было всегда. Теперь, с гибелью Клат, уже более половины всех детей упали в зелень. Лили-Йо знала: смертей слишком много, и могла винить в этом лишь себя, Предводительницу. Пусть меж ветвей скрывалось множество опасностей, все они были ей знакомы, и против каждой можно было как-то защищаться. Тем сильнее она ругала себя, поскольку лишь трое из выживших были детьми-мужчинами — Грен, Поас и Вегги. Отчего-то Предводительнице казалось, что из этих троих Грен был рожден лишь затем, чтобы притягивать к себе неприятности.
Лили-Йо возвращалась домой пешком, по залитой зеленым светом ветви. Дамблер рассеянно скользнул прочь, повинуясь тихому шепоту лесного ветерка, прислушиваясь, не прозвучит ли где призыв рассыпать семена. Мир еще не знал такой перенаселенности. Пустот уже не существовало, и порой дамблеры столетиями дрейфовали сквозь джунгли, ожидая знака высадить своих пассажиров, воплощая собой присущие всем растениям одиночество и отчужденность.
Дойдя до одной из хижин, Лили-Йо спустилась по лиане к одному из орехов. То было жилище Клат. Предводительница едва сумела забраться внутрь — таким маленьким было отверстие входа. Люди старались иметь как можно более узкие двери, расширяя их по мере собственного роста. Это помогало отваживать непрошеных гостей.
В орехе Клат было чистенько. Из внутренней мякоти ореха вырезана кровать; пятилетняя девочка на ней спала, сюда из неизменной лесной зелени к ней приходили сны. На кровати лежала душа Клат, и, подняв ее, Лили-Йо сунула фигурку за пояс.
Предводительница выбралась наружу, на лиану, вытащила нож и принялась бить по тому месту, где некогда был срезан лоскут древесной коры, чтобы прикрепить орех к живой плоти дерева. После нескольких ударов затвердевший клей поддался. Хижина Клат накренилась, на мгновение замерла и затем начала падение.
Когда она пропала из виду в хаосе громадных толстых листьев, зелень внизу заходила ходуном: кто-то там яростно сражался за привилегию сожрать гигантское лакомство.
Лили-Йо вскарабкалась обратно на ветку и замерла, сделав глубокий вдох. Дыхание уже не давалось ей так легко, как прежде: слишком много детей она выносила, в слишком многих охотах участвовала, билась в слишком многих сражениях. Редко дававшееся, мимолетное знание о себе самой заставило Лили-Йо опустить глаза на собственные нагие зеленые груди. Они потеряли упругость с тех пор, как она впервые взяла к себе мужчину Хариса; опустились ниже. Форма их утратила безупречность.
Инстинкт подсказал Лили-Йо, что юность ее позади. Инстинкт дал ей знание, что пришла пора Подняться Наверх.
Племя ждало ее, стоя у Впадины. Лили-Йо подбежала к ним, с виду бодрая, как и прежде, но сердце внутри все равно что умерло. Впадина напоминала перевернутую подмышку, образовавшуюся там, где ветвь отходила от ствола. Здесь, во Впадине, люди сохраняли запас воды.
Племя наблюдало за ползущей по стволу цепочкой термитов. Одно из насекомых то и дело приветствовало людей сигналом. Люди помахали в ответ. Если у человечества и остались теперь союзники, то ими были термиты. Лишь пять великих семейств выжило среди неистовства зеленой жизни. Летучие тигры, древесные пчелы, зеленые муравьи и термиты жили сообществами, могучими и выносливыми. Пятым семейством были люди, занимавшие более скромное положение, слабые и непритязательные, легкая добыча для врагов, не организованные, как насекомые, но и не пожелавшие исчезнуть — последний вид млекопитающих в вездесущем растительном мире.