Капитолина хотела было уйти к себе, но соседская солидарность взяла верх.
— Может, позвонить? Что там у них… — И добавила через мгновение: — Парень этот, из Грозного, бешеный какой-то, не поздоровается никогда, несется по лестнице как угорелый.
Сонечка снова пожала плечиком, но подумала, что поход мамы к соседям был бы нелишним.
Капитолина, материнским сердцем учуяв, что дочка не против, пошла к соседям.
Тамара никак не могла успокоить Гулю, а Валерку не хотелось срывать с места. Сама же она была на грани истерики — вдруг этот тип вернется? Что она с ним сможет сделать?
Когда позвонили в дверь и в «глазок» Тамара увидела соседку, то страшно обрадовалась: хоть Капитолина и не защитник, но все же свидетель…
Капитолина прошла на кухню и увидела зареванную Гулю.
Тамара, не чинясь, рассказала соседке историю их отношений с Максом, умолчав о причине нынешней ссоры ребят. С ее слов создавался образ разнузданного хама, злыдня, невоспитанного, самовлюбленного типа, не желающего ни с кем считаться.
— Притом, — заметила Тамара, — что родители были святые люди, врачи-бессребреники… Откуда такой выродок?
Тут Гуля, которая уже успокоилась, встряла в разговор:
— Тетя Тамара, вы не знаете Макса, он очень хороший. Просто у него такая натура. Мама говорила, с ним надо ласково и тихо, я сама виновата, вопила как бешеная. Это из-за Сони…
Тамара сделала Гуле большие глаза, как когда-то Валерке, когда он зарывался в обществе.
Валерка замолкал, однако Гуля этого не знала и потому, удивившись теткиной мимике, продолжила:
— Он все время ее ругает, но я все равно с ней буду дружить…
Ушла Капитолина из квартиры соседей подавленная. Она была разбита и почти уничтожена морально: значит, дело в Соне… Чуяла сердцем: с дочкой что-то нехорошее творится.
Глава третья
ПРИНЦЫ В ЕЕ ЖИЗНИ
Все вроде бы рассосалось. Макс жил в общежитии, один в комнате, и это его вполне устраивало. Даже очереди в душ и туалет не такие уж и большие. И комната вполне приличная.
Дядя Валера привез телевизор с работы, посидел, повздыхал, выпили они коньячку немного и, как говорится, разбежались (о «поганом доме» Валера промолчал).
О Гуле Макс не спрашивал, будто и нет у него сестры. Валерка, правда, сказал, что они собираются отправить Гулю в дом отдыха, из чего Макс заключил, что родственники хотят ее от соседки отвадить.
После ухода дяди Макс, расслабившись, подумал, что с Гулькой надо бы помириться — все же единственная родная сестра.
Тамара действительно следила за Гулей и ее дружбой с Сонечкой, но ничего подозрительного не замечала, дружили, как все девчонки: ходили на пляж, ели мороженое, даже особенно не шептались, перестали таинственно болтать по телефону.
Она не догадывалась, что Сонечка целиком подавила Гулю своим волевым характером.
Капитолина снова стала ходить к соседке помогать по хозяйству. Та не возражала, при Гуле можно. Женщины часто откровенничали. Однако Капитолина не говорила, что дочь совсем отстранилась от нее. Соня почти не выходила из комнаты. Капитолина подозревала, что она и ест там. Тем более что недавно у них состоялся разговор о деньгах, и дочь заявила, что ей нужны личные деньги.
Капитолина, придя в себя, забормотала, что деньги у них общие и что Сонечка знает, где они лежат, и если ей нужно, то…
Но дочь снова жестко повторила:
— Мне нужны мои, личные деньги, понимаешь, мама? Общие пусть так и будут общими, мне нужны свои — мало ли что мне захочется купить. Выдели мне из тех, что остались от продажи дома. Я же не прошу твои. Вообще, я, наверное, больше учиться не буду. Пойду работать. А то ты работаешь, а я неизвестно почему гуляю по пляжам и кафе.
— Да гуляй, ты же молодая, — пробовала возразить Капитолина, убитая сообщением дочери о том, что она бросит учиться.
Как они хотели с мужем, чтобы дочка у них была образованная, работала бы в большом учреждении, стала начальником… А сейчас кем она устроится? Уборщицей? И что будет?.. Жизнь катилась под гору. А теперь дочь еще требует личные деньги!
Но перечить Капитолина не стала, зная, что споры напрасны. Достала из заветного места остатки денег от продажи дома — она их не трогала из какого-то суеверия — и дала Сонечке сто долларов.
— Дай мне двести, на всякий случай. Я больше просить не буду, — потребовала Сонечка.
Капитолина снова достала тряпочку с деньгами и, полив ее тихими слезами, принесла Сонечке еще сто. Та поблагодарила и ушла к себе.
Вот так складывались у Капитолины отношения с дочерью.