Она испуганно округляет глаза, затем отрицательно качает головой.
— Потому что начнём мы всё равно с твоей семьи. И я сейчас говорю о родителях.
— Не понимаю…
— Видишь ли, — достаю из рукава палочку, подметив, что она легонько дрогнула, — зачастую у человека есть три социальных сферы взаимодействия.
Взмахом волшебной палочки рисую в воздухе тройку небольших цветных кругов — зеленый, синий и желтый.
— Это отношения с родственниками, — подталкиваю левый круг, и в нём вспыхивает слово «родители» зелёным цветом. — Отношения с партнёром и… детьми. Хотя иногда это две разных сферы, — проделываю то же с желтыми кругом справа, подтолкнув его к центру, чтоб он частично пересёк зелёный. — И, например, работа, — соединяю все три кольца так, чтобы они имели общую зону в центре, которую окрашиваю красным. — Мелкие неурядицы, или же серьёзные проблемы, в каждой из областей порождают приступы меланхолии или депрессию, но когда трудности есть по всем фронтам — результатом может стать глубокая депрессия с приступами апатии. Поэтому мы начнём с самого начала. Расскажи о том времени, когда решила стереть родителям память.
— Я не собираюсь…
— Нет, ты собираешься, — перебиваю безапелляционным тоном. — Потому что иначе я положу тебя на стационар.
— Я расскажу о своей семье, если ты расскажешь о своей, идёт? — она протягивает мне руку, чтобы скрепить предложенную сделку.
— Это неуместно, и ты сама об этом знаешь.
— Но только так я смогу быть уверена. Давай же, я никому не скажу о твоих скелетах, если и ты не расскажешь о моих.
Чёрт! Сучка всё ещё предприимчива, несмотря на своё состояние. В какой-то степени это даже вызывает уважение. Что ж… Малфои всегда сумеют выкрутиться, обещать ведь не значит жениться? Нехотя протягиваю руку, взяв небольшую, тёплую ото сна ладошку в свою. Пожимаю её и… Твою ж мать! Руки озаряет светло-голубым свечением. Магический контракт! Блядь! Губ Грейнджер касается лёгкая улыбка, а я едва сдерживаюсь, чтоб не рычать от злости.
— Что ты хотел узнать? — елейным голоском она пытается меня раздраконить.
Только бы не сорваться… Ты профессионал, Драко, успокойся.
— Обливиэйт. Причины, следствия, твои эмоции. Просто начни, а я направлю.
Тяжело вздохнув, Грейнджер закусывает губу. В школе я замечал за ней подобную привычку, но может, мне только кажется.
— Я должна была помочь Гарри найти крестражи. Маму с отцом нужно было обезопасить. В то время я была под сильным впечатлением, узнав о Легилименции и прочих умениях тёмных магов.
— Но ты могла бы просто отослать их подальше, всё объяснив…
— И если бы их всё же нашли, уверившись в том, что я их дочь…
— Нам стоит перестать прерывать друг друга. Ты права, — приподнимаю руки в жесте капитуляции. — Я не собираюсь осуждать или винить тебя. Ты знала, что это необратимо тогда?
— Нет. В тот момент цель оправдывала средства. Я была уверена, что необратима лишь Авада. В какой-то мере, я просто запретила себе думать о них, о возможных негативных последствиях, сосредоточившись на… другом. Возможно, тому виной опыт использования хроноворота…
Задумчиво глажу себя по подбородку. Так или иначе, всем известны невероятные приключения «Избранного и его команды», начиная с их первого курса. В секрете оставили лишь несколько моментов, где троица нарушала магические законы во благо светлого будущего. Но, может, это лишь слухи…
— До этого у вас с родителями были сносные отношения?
— Ну, мы иногда не сходились во мнениях, как и все люди. Но в целом они всегда меня поддерживали. Немногие родители-магглы будут рады тому, что их единственный ребенок должен принадлежать иному, совсем незнакомому миру. Но увидев, насколько меня это захватило, они смирились с текущим положением вещей.
— Ты пыталась снять заклинание?
— Это тупой вопрос, Малфой. Конечно я пыталась. И Гарри тоже, и МакГонагалл… После каждого безуспешного случая необходимо было вновь подтирать их воспоминания. В конце концов я оставила эти попытки, убедившись, что мама с папой счастливы там, где есть сейчас.
— Тебе было обидно, что родители способны быть счастливыми без тебя?
— Нет, Мерлин, они же не помнят обо мне! — она бросает на меня яростный взгляд, но через секунду всё же задумывается над вопросом: — Не знаю. Я привыкла винить во всем себя, а не их. Конечно, будь они откровенно несчастливы, я имела бы лишний повод искать возможность вернуть им память… Но родители завели собаку, обосновались в Австралии, открыв там частную практику…
— Так, стоп. Винить себя — бесполезная и глупая затея.
— Да, но… — в глазах Грейнджер появляются слёзы, и это, должно быть, неплохой знак.
— Никаких «но». Ты сделала что сделала. Игра стоила свеч, и они счастливы.
— Но я нет!
— У всего есть своя цена. Ты знаешь это.
— Ты не помогаешь.
— А я и не должен. Не так, как ты себе придумала. Жизнь — не прогулка в парке аттракционов. Скорее чреда психологических травм и их последствий. И в ситуации, которую мы не можем изменить, Грейнджер, следует изменить собственное к ней отношение.
— Мне порадоваться, что собственноручно лишила себя родных?
— Принять. Знай ты, что последствия будут такими, ты приняла бы иное решение?
— Я не знаю, — она опускает голову, впившись пальцами в простынь так, что костяшки белеют.
— Так подумай. В тот момент, имея ту же информацию, за исключением последствий действия Обливиэйта, что бы ты решила?
— Наверное, то же.
— Ведь ты хотела защитить их, верно?
— Да, на девяносто девять процентов я сделала это ради их защиты.
— А на оставшийся процент?
— Мне не хотелось рассказывать им обо всём. Я боялась, что они не поймут, не отпустят меня. Если б не Локонс, я бы не знала о заклятии Забвения и не научилась бы Обливиэйту. Если б не магия, я не была бы вынуждена скрываться в свои восемнадцать… Десятки этих «если» заставляли меня в своё время не спать ночами и бояться… бояться, что если б я рассказала родителям обо всем, они попросили бы меня остаться с ними в мире магглов.
— И ты бы согласилась, — не вопрос, утверждение.
Слёзы все-таки потекли по щекам Грейнджер.
— И я бы не смогла отказать.
— Гриффиндорские замашки тут ни к чему. Я не вижу ничего предосудительного ни в твоих действиях, ни в страхе принять неверное решение. Но даже если б ты поступила заведомо аморально, мы разговариваем не для того, чтоб делать любые выводы о тебе как о человеке. Мы обсуждаем определённые ситуации, чтобы ты научилась жить с ними.
— Я давно смирилась с…
— Жить с ними, не чувствуя вины.
— Не знаю, способна ли я.
— Мы, кажется, уже решили, что ты в любом случае поступила бы так, как поступила, верно?
— Угу.
Мысли о том, что, зная про случай с Локонсом, она подсознательно понимала возможные последствия, я оставлю при себе. Не обязательно принимать все сразу. Самообман в небольших дозах может быть полезен для таких как Грейнджер.
— И они в какой-то мере счастливы. Хотя уверен, собака — лишь попытка закрыть зияющую пустоту, причину которой они не способны отыскать. Поэтому, если рассуждать логически, тебе не в чем винить себя. Рано или поздно тебе придётся принять это. Пока просто подумай об этом.
— Что ж… Теперь твой черёд.
— Мой черед что?
— Говорить о семье.
========== часть 6 ==========
Грейнджер поджала ноги под себя, и я уставился на плоские босые ступни. Всё же непривычно находиться с пациенткой вне палаты. И ещё непривычней рассказывать ей о себе. Рассказывать что-то о себе хоть кому-либо. Как можно было так подставиться?
Интересно, у неё пятый размер? Скорее всего. Ножки Астории были чуть миниатюрней, а она носила туфли четвёртого размера. Отчего-то вспомнилось, как брал в рот её изящные напедикюренные пальчики. Как бережно посасывая, вырывал из уст супруги рваные стоны удовольствия. Она была первой и долгие годы единственной женщиной, чьих ног я касался губами. Всё ещё помню, как робко она попросила об этом впервые, спустя полгода после свадьбы. Тогда это показалось мне дикостью, но сейчас стало практически фетишем.