Пришло время открыть глаза. За окном стена соседнего здания освещена восходящим солнцем, прохладный утренний ветер слегка раздувает легкие занавески, вразнобой орут птицы на соседнем тополе, словно сейчас разгар лета, и спать совсем не хочется. Хочется работать. Прямо босиком, не надевая шлепанцев, я прошел в кабинет, включил компьютер и неспешно двинулся на кухню. Теперь можно не торопиться – возможно, компьютер умнее кофеварки, но та определенно шустрее – три раза успеет приготовить кофе, пока электронный ящик бдительно себя ощупает, проверит и, наконец, загрузится. Ровно через минуту густая черная струйка ароматного кофе полилась в чашку. Еще пять секунд – и небольшая белая чашечка наполнилась божественным напитком с красивой светло-коричневой пенкой. Я, не прикасаясь к чашке, наслаждаюсь одним из самых прекрасных запахов, который существует в этом мире. Наслаждение предвкушением. Да, я – сибарит и, большую часть времени совсем этого не стесняюсь. Сделав, наконец, первый глоток кофе (восхитительный напиток, но аромат обещал большего), я бросил взгляд на настенные часы и обнаружил, что еще нет восьми. Кажется, спячка закончилась, и снова начинается сладостный период, когда лихорадочное желание заняться любимым делом и надежда на близкий успех подстегивает не только разум, но и тело, когда на восстановление сил достаточно трёх-четырех часов сна, когда всё получается. Я почувствовал, что счастлив, и это ощущение было очень острым, почти физиологическим. В этот момент раздался звонок в дверь.
Поначалу ощутилась лишь досада – общение с кем бы то ни было совершенно не отвечало моему настрою. Пока я шел к двери, досада сменилась недоумением. В нашем «буржуйском» доме совсем не принято одалживаться у соседей солью или обращаться с просьбой перехватить сотню до получки, тем более, ранним утром в субботу. У самой двери недоумение сменилось беспокойством, которое, впрочем, рассеялось, когда на мой неприветливый вопрос «Кто там?» я услышал знакомое рычание:
– Свои, Траутман, открывай!
Петров мимоходом поздоровался, поставил на пол принесенную с собой объемную спортивную сумку и тут же быстро и уверенно направился на кухню. Я некоторое время посверлил осуждающим взглядом удаляющуюся спину в пиджаке цвета крема-брюле и потащился вслед. К тому времени, как я оказался на кухне, Петров успел приготовить себе чашечку кофе, после чего гостеприимно спросил, не хочу ли я тоже. В ответ я слегка покачал у него перед носом своей чашкой, которую продолжал держать в руке и максимально приветливым голосом сообщил, что рад видеть своего друга в любое время суток. Без тени смущения Петров подтвердил, что никогда в этом не сомневался и предложил мне присесть. Присесть мне пришлось на гостевой стул, поскольку на моем уже расположился ранний гость. Я не знаю, каким образом все без исключения посетители этой кухни определяют, что именно этот стул, стоящий именно на этом месте, является моим любимым – все стулья абсолютно одинаковы. Но все гости безошибочно располагаются как раз на моем. Было бы странно, если бы мой бесцеремонный друг сделался бы исключением из этого неприятного правила, да он и не сделался. Глядя на Петрова, смакующего кофе, я вспомнил о своей идее, которая меня так порадовала, и спросил:
– Не знаешь, король Артур – историческая личность?
– В каком смысле?
– Действительно ли существовал король Артур, рыцари круглого стола и всё такое?
– Вроде бы да, никогда этим специально не интересовался, а ты к чему это?
– Да так, – разочарованно промямлил я, – одна идея пришла в голову, – при этом я почувствовал, что всё творческое горение куда-то подевалось, что я очень устал за прошедшую неделю, а на дворе стоит раннее субботнее утро, и в это время приличный человек должен еще спать. Последующие слова гостя несколько замедлили моё сползание в пучину усталости и безразличия:
– Траутман, дело серьезное, срочно нужна твоя помощь.
– Не беспокойся, я написал подробный отчет о произошедшем вчера. Если хочешь, давай прямо сейчас посмотрим. Возможно, с твоей помощью удастся что-нибудь еще вспомнить, нужно спешить, пока из головы всего не выдуло.
– Нет. Я говорю о другом деле.
– О другом!? Ты что, каждый день сталкиваешься с переносами во времени? Ты способен сейчас думать о чем-то другом? – я был искренне изумлен.
– Речь идет об очень серьезном. На время придется отвлечься от этой новой секвенции. Тем более что у нас еще есть десять дней до следующей встречи с этим твоим Мейером. То, с чем я пришел, весьма срочно. Не далее как прошедшей ночью вскрылись неожиданные обстоятельства[4], и тебе предстоят весьма срочные действия.
Я неплохо знаком с серьезными и срочными делами своего друга, мне пару раз уже доводилось принимать участие в их улаживании. После завершения очередного такого дела Петров всякий раз очень убедительно доказывает, что никакой опасности я почти не подвергался, и всё было им, Петровым, просчитано с самого начала. Самое смешное, что, в конце концов, я этому почти верю, совершенно забывая свои недавние мысли о том, что мой земной путь может закончиться куда раньше, чем мне этого бы хотелось, и зря я во всё это ввязался. Впрочем, на этот раз, дело представлялось совсем пустяковым, и ни о каких опасностях речи, похоже, не было. Вкратце, всё заключалось в следующем:
Пару месяцев назад я принимал участие в очередной крупной авантюре Петрова, учиненной им с целью раздобыть рецепты зеркальных секвенций, из-за одной из которых произошла наша недавняя размолвка. В процессе погони за секвенциями, я, как это заведено, принял участие в целом ряде авантюр масштабом поменьше. Одна из них состояла, как это ни странно, в оживлении вождя мирового пролетариата В.И.Ленина.[5] Тогда же, благодаря Петрову, я познакомился с девицей по имени Алёна. На заключительном собрании, посвященном успешному завершению операции «Зеркальные секвенции», Петров объявил, что затевает некий проект в области съемки очень дорогого и качественного телесериала с привлечением самых модных отечественных и закордонных не только актеров, но и поп-звезд и прочих властителей душ и сердец нашей простодушной публики. Тогда же мой друг объявил, что Алёна – гениальный композитор, и место ей в девятнадцатом веке или, в крайнем случае, на роли композитора великого сериала. Насколько мне помнится, в результате Алёна согласилась писать музыку для Петрова. А теперь мне было сообщено, что в качестве сценариста в этом мероприятии должна была принять участие некая особа из Голливуда – модный, широко и скандально известный литератор.
– Да ты его знаешь, – уверенно заявил Петров, – «Кто живет в замке Белоснежки», «Угол круглого стола» – смотрел, конечно?
– Нет, и не собираюсь, – презрительно ответил я.
– Ну, хотя бы слышал?
– Слышал. Насколько я знаю, полное дерьмо, – и уточнил, – пост-постмодернизм.
В ответ Петров удивленно поднял брови: – Это как?
Введенный в заблуждение наивным выражением лица собеседника, я с удовольствием начал объяснять:
4
Как вскоре оказалось, ничего нового за прошедшую ночь Петров не узнал, и заявление о новых обстоятельствах – прямая ложь, до которой Петров, по его словам, никогда не опускался.