Пришлось ехать дальше – до «Парка Победы». Возвращаться в места своего детства всегда сложно. Приятные воспоминания мешаются с не самыми лучшими. И все вместе они четко дают понять: ты выросла, этот пласт жизни обвалился в прошлое. Как будто стоишь на краю обрыва и смотришь вниз, а из оползня торчит нога куклы, помятый игрушечный чайник и оторванная обложка книги с картинками.
Первое, что бросилось в глаза на выходе из метро, была чернильная темнота, надвигающаяся с севера. Схватившись за сумку, я тихо застонала: зонт остался на работе. Я достала его, чтобы нашарить на дне сумки пудреницу, а потом так и забыла на столе. Следовало очень сильно поторопиться, чтобы не попасть под ливень. Да и времени до назначенной встречи оставалось не так уж много. Одно дело опоздать на работу, где ты начальник, а другое – на встречу с человеком, от которого тебе что-то надо.
Можно было проехать одну остановку на трамвае, пересесть на троллейбус – еще две остановки. И пешком минут десять. В общей сложности, учитывая пересадки и ожидание, полчаса минимум. Вызвать такси? Да бог его знает, когда оно появится. Может, через десять минут, а может, и через полчаса. Гроза ждать не станет. Чарушников тоже. Напрямик через парк можно добраться минут за пятнадцать, от силы двадцать. Даже на каблуках. В притык.
Вздохнув тяжело, я пошла по аллеям, срезая углы, где только можно. Когда-то этот парк мы с подружками облазали вдоль и поперек, не было уголка, который не знали. Несмотря на то, что родители запрещали там гулять – место было не самое тихое. Конечно, с тех пор многое изменилось, но уж точно не география парка.
Духота была просто невыносимой. Воздух стал густым, он дрожал, как желе, и застревал в горле. Юбка липла к вспотевшим ногам, босоножки грызли ступни, сжимая их на манер испанского сапога. В ушах обморочно звенело. Страшно хотелось пить. А еще – присесть в тенечке хоть на одну минутку. Просто перевести дыхание. Время еще есть.
Наверно, я даже не очень удивилась, когда прямо передо мной оказалась скамейка. Никому не нужная в этом глухом закоулке парка, стоящая в отдалении от дорожки. Словно перенесенная какой-то неведомой силой из моего детства: сияющая свежей краской и серебряными звездами на чугунных боковинах, с выгнутой, как лебединая шея, спинкой из белоснежных реек. Мне неудержимо захотелось сесть на нее. И не просто, а по-хулигански – на спинку. Бессовестно поставив ноги на сиденье, не думая о том, что кто-то потом испачкает одежду. Словно зачарованная, забыв о грозе, наступающей на пятки, я сделала шаг, другой - и вскарабкалась на скамейку.
Сейчас кто-нибудь пройдет мимо, и мне будет стыдно: солидная тетка, мать семейства, сидит на спинке, как невоспитанный подросток. Как курица на насесте. Юбку расправила, каблучищи на сиденье поставила…
Я опустила глаза и… увидела вместо шелкового платья в цветах и разводах узкие джинсы-резинки. И потрепанные белые кроссовки – один шнурок зеленый, второй розовый. И полупрозрачную белую блузку под голубой ветровкой. А если бы посмотрела на себя в зеркало, там наверняка отразилась бы россыпь мелких прыщиков под тщательно завитой мамиными щипцами челкой.
Мне снова было пятнадцать лет. И сидела я совсем на другой скамейке – обычной садовой лавке из выкрашенных в зеленый цвет досок. И вместо необычной для питерского июня жары – майская прохлада. В воздухе висела мелкая водяная пыль, вот-вот должен был пойти настоящий дождь. Пахло мокрой хвоей – над скамейкой нависали заросли тиса. Где-то рядом гулко, как из бочки, гукал голубь, раздувая шею перед подругой.
За шиворот упала холодная капля – я вздрогнула. Из-за поворота показалась полненькая коротко стриженая девочка. На ней были спортивные штаны и топик с «Титаником» под курткой. Маринка.
- Сидишь? – спросила она, ехидно усмехнувшись. – Котика ждешь? Ну сиди, жди. Бежит твой ненаглядный.
Я не ответила, и она пошла по дорожке дальше.
…В тот год зловредные педагоги придумали новый вид издевательства над учениками, который назвали почему-то «патриотическим и физическим воспитанием». С середины апреля, как только сошел снег, два раза в неделю все классы, с пятого по одиннадцатый, после уроков выходили в парк и «бегали». В добровольно-принудительном порядке. Количество «набеганных» классом километров суммировалось и отмечалось на большой карте, висящей в холле. Так мы «путешествовали» по России – кто дальше.