Темень мусульманской ночи с серпиком луны и огни городов. Гомон огромных базаров, запахи парфюмерных лавок, кальянных курилен. Вкус лепёшек на верблюжьем молоке и жареной рыбы. Богатство, блеск и роскошь здесь соседствует с безумной нищетой. Всё это трудно укладывается в голове, но я вижу это сквозь выдыхаемый дым, который фигурами арабской вязи наполняет мою комнату. Под такое блаженство я даже стих сочинил, запутавшись в визионерских импрессиях, глядя на настенный ковёр сквозь ароматный туман.
Арабская импрессия
6 ноября (четверг)
Прожив не более суток после операции по устранению очень большого дефекта межжелудочковой перегородки, умерла моя пациентка. Трёхмесячная малышка по имени Лера. Смерть – это всегда тяжкое испытание, а детская смерть – вдвойне. Её слабенький организм не справился с гемодинамической[53] перестройкой. Маленькое сердце остановилось, и душа выпорхнула сквозь вскрытую грудину, наполнив воздух скорбью.
Я эту пациентку готовил к оперативному лечению. Присутствовал во время операции. Видел, как бьётся её открытое сердце. В общем, я и должен был ехать на вскрытие. Так и получилось.
В морге было очень тихо. Патологоанатом извлёк тельце девочки из картонной коробки, словно новую куклу из игрушечного магазина, и уложил на холодный секционный стол. Ловкими рациональными движениями он начал постановку самого правильного диагноза. Быстрёхонько пал бастион брюшной полости и показался бурый камень печени, край которой я ещё три дня назад пальпировал через переднюю брюшную стенку. А Лера при этом выдавала комплекс оживлений, увешанный ещё примитивными рефлексами.
7, 8, 9 ноября (пятница – воскресенье)
Она очень любила, когда я осматривал её. Улыбалась мне беззубым ротиком и смотрела на меня с любопытством своими ещё не выцветшими васильковыми глазами. Жаль до слёз…
Под печенью притаились белёсые петли кишок, украшенные бахромчатой мишурой брыжейки. В левом подреберье квартировал боб селезёнки. А вот и бутылочка детского желудка, она теперь пустует без молока… Тоскует и поджелудочная железа. За брюшиною жили сёстры-почки, вполне здоровые, а ручейки мочеточников впадали в озерцо мочевого пузыря. В грудной полости лежали отёкшие лёгкие. От застоя они дали «сок» в виде светлой серозной жидкости, что скопилась во впадинах плевральных полостей. Сердечная рубашка была расстёгнута, а внутри я увидел остановившееся сердце. Электроды бесстыдно торчали из мяса правого желудочка. Внутри сердца скопились сгустки крови, будто ягодное желе. Дефект был добротно закрыт вполне состоятельной заплатой, а вот чуть ниже, в мышечной части межжелудочковой перегородки, зияла дырка не обнаруженного при жизни ещё одного дефекта. Он расконсервировался при наложении заплаты. Магистрали сосудов были чистые от атеробляшек (ведь ребёнок же). Лёгочная артерия была громадна, её жерло нагло открывалось в правый желудочек.
Со сноровкой североамериканского индейца патологоанатом снял скальп с детской головки, обнажив череп с ещё не закрывшимися родничками. Мягкие косточки легко сломались под ножницами. Черепок лопнул, как ореховая скорлупа, показав серый студень мозгов. Исчерченный замысловатыми узорами извилин, он походил на персиковую косточку. Изъяв мозг из коробки черепа и внимательно изучив его, исследователь в завершении продырявил барабанные полости.
Выдохнув особый трупный воздух, патологоанатом заявил с прищуром: ребёнок погиб от острой сердечной недостаточности. Так окончилась короткая жизнь милой маленькой Лерочки в анатомическом театре, зрителем в котором пришлось быть мне. Светлая ей память и земля пухом, рая её безгрешной душе. И, махнув на прощание своей маленькой ручкой с лиловыми ноготками, Лера отправилась в страну мёртвых…
53
Гемодинамика – движение крови по сосудам, возникающее вследствие разности гидростатического давления в различных участках кровеносной системы (кровь движется из области высокого давления в область низкого). Зависит от сопротивления току крови стенок сосудов и вязкости самой крови. О гемодинамике судят по минутному объёму крови.