- Почему?
- Не трахалась давно? - предполагает Лера.
Ира закатывает глаза и поясняет:
- Чтобы Георгия забыть.
- Глупо, - констатирую я.
- И не эффективно, - вздыхает Лера, и я понимаю:
она точно знает, о чём говорит.
Наконец, Вера отлипает от Саши, заходит в класс
и идёт к нам. Я стараюсь не смотреть на неё с
жалостью. Я прекрасно вижу, что ей плохо удаётся
скрыть тоску по Георгию и отчаяние под маской
«влюблённости» в Сашу Петрова.
- Чего поделываете? - спрашивает она и падает
на свой стул.
Я морщусь.
- Лучше б ты покончила с собой, чем связалась от
тоски с Сашкой и стала ещё более несчастной, - говорю
я.
Лера с Ирой синхронно открывают рты от изумления.
- Леонова, я не поняла, у тебя что, неделя
откровений? - спрашивает Вера.
- Пора бы уже поговорить об этом, нет? -
спрашиваю я.
- О чём? - удивляется Ира.
- Мы все несчастны, не так ли? Вы, двое, -
указываю на Леру с Верой, - убиваетесь по Георгию.
А я схожу с ума из-за смерти моего отца.
- А я? - подаёт голос Ирка.
- А ты заткнись, у тебя всё хорошо. Мы погрязли
в грёбаном болоте и я понятия не имею, что теперь
делать. Я вчера обидела Леру и ненавижу себя за это.
Я не должна была говорить этого. И это неправда.
Лера кивает.
- Всё хорошо. Я тоже была не права.
- Что мы теперь будем делать? - спрашиваю я.
Вера долгим взглядом смотрит на меня, затем
произносит:
- Покончим с собой?
- Катись ко всем чертям, Вер, - ворчит Лера.
- Ладно-ладно, я же просто предложила.
- Аня, можно тебя на минутку, - вклинивается
в разговор Макс. Я киваю и мы выходим в коридор.
- Нет, Леонова, серьёзно, что ты творишь? - вос-
кликивает он. - Нельзя ли мыслить как-то более
позитивно? В конце концов, ничего ужасного в вашей
жизни не произошло. Вы счастливые люди.
Я мрачно усмехаюсь.
- Серьёзно? Кто счастливый? Лера, которая от
безысходности легла под своего отчима? Вера, которая
от отчаяния спуталась с ни в чём не повинным
Сашком Петровым? Ира, которая от скуки связалась
с Андреем, хотя он ей даже не нравится? Может, я,
обидевшая и предавшая свою подругу только потому,
что мне было хреново? Или, может быть, ты, Макс?
Может, ты счастлив?
Макс молчит и смотрит на меня растерянно. Я
попала в точку. Он несчастен. Так же, как и мы.
- Ты теперь один из нас, Макс, как бы ужасно
и пафосно это не звучало, - подвожу итог я. - Мы
все погрязли в этом дерьме. И я понятия не имею,
когда мы из него выберемся и выберемся ли.
Тридцать пять
- Сегодня мы поговорим о смерти, - говорит Арина
Викторовна и пишет на доске тему.
«СМЕРТЬ» ярко горит на тёмно-зелёной доске боль-
шими белыми буквами. Обсуждение подобной темы с
подростками - явная провокация.
- Для начала, конечно же, хочется узнать, что вы
сами думаете о смерти, - говорит Арина Викторовна
так легко, будто спрашивает нас о погоде.
- Смерть - это ужасно, - не задумываясь, отвечает
Нина Игорева.
- Ты боишься смерти? - спрашивает классная.
- Боюсь, - честно отвечает Нина Игорева. - А кто
не боится?
- Знаешь, есть и те, кто не боится, - хитро произ-
носит Арина и кидает на Веру взгляд, который, к
счастью для Селивёрстовой, остаётся никем не замеченным.
- И всё же, на ваш взгляд, что такое смерть?
- Полная противоположность жизни, не более, - легко
пожимает плечами Ира, будто смерть для неё - что-то
несущественное, не стоящее того, чтобы обсуждать её.
- А я считаю, что это её часть, - подаёт голос
Лера. - Ну, знаете, вроде: рождение, бытие, смерть. Это
и есть жизнь.
- То есть, после смерти - ничего?
- Только гниль.
Тема смерти всё развивается, практически каждый в
классе уж успевает отличиться, высказав своё мнение по
поводу смерти, Арина Викторовна говорит о житейской и
философской точках зрения. И, как я могу судить,
философия не видит в смерти ровным счётом ничего
плохого, тоже считая её неотъемлемой и естественной
частью нашей жизни. Что ж, философия права.
- Кто у нас там отмалчивался? - бормочет Арина
Викторовна и осматривает цепким взглядом класс. -
Леонова. А ты нам что скажешь?
Нет, серьёзно, какого чёрта? Меньше всего мне
сейчас охота говорить о смерти. Хреновая тема.
- Давай, Леонова, у нас идёт обсуждение, поучаствуй,
- улыбается Арина Викторовна, и мне хочется что-нибудь
разбить об её голову.
- Одна моя подруга сказала, что все люди умирают
и это абсолютно естественно. Да, с ней трудно не
согласиться. Но знаете что? По-моему, это полный бред.
Если человек умирает от старости, то да, это естественно.
Но чаще всего ведь всё происходит совсем иначе. Люди
умирают от ножа какого-то придурка, от рака, от того,
что вскрыла вены в школьном туалете или из-за авто-
катастрофы. Но так ведь не должно быть, правда?
Человек не должен умирать, если он молод и хочет
жить. И если Бог есть, он должен это как-то
предотвращать, верно? Но всё происходит так, как
происходит, и мы ничего не можем с этим сделать.
Люди умирают и, если подумать, это ужасно. Но в
нас, глупых детях-максималистах, столько цинизма и
уверенности «знания жизни», что мы относимся к этому
так легко, философски. Хотя в глубине души совершенно
не хотим умирать и понятия не имеем, что такое смерть.
И вы, Арина Викторовна, не должны говорить с нами
об этом.
- Что ж, неплохо, Леонова, совсем неплохо, -
одобрительно произносит Арина Викторовна, а я
закатываю глаза - её одобрения я не ждала. - И
почему учительница литературы говорит, что у тебя
проблемы с выражением своей мысли? Ты отлично с
этим справляешься. Это «пятёрка».
Я качаю головой. Ни черта она не поняла.
Тридцать шесть
Мы с Максом идём по улице ко мне домой.
Молчим. Странно, обычно, когда мы вместе, нас не
заткнёшь.
- Ты подозрительно молчалив, - говорю.
- Задумался, - отвечает он. - Насчёт Леры. Ты
так о ней говорила, будто она ужасно несчастна.
- Так и есть.
- А ещё ты говорила так, будто можешь ей чем-
то помочь, но не помогаешь.
- Я не могу, но ты можешь.
Чёрт, зачем я это сказала? Когда Лера призналась
мне, что ей нравится Макс и что ей кажется, что
нн не такой, как другие парни, я пообещала, что
никому не расскажу.
- Почему я? - удивляется Макс.
- Потому что ты, Макс, лекарство от рака, а
Лера смертельно больна.
- А ты уверена, что она больна именно раком?
- Уверена.
Мы подходим к моему подъезду.
- Ань, а ты болеешь?
Я замираю посреди лестнице.
- Да, Макс. Наверное, да. Но не раком.
Тридцать семь
Я смотрю на Макса, как на полоумного. А он
все роется в моём шкафу. Затем снова выуживает из
шкафа очередное платье, на этот раз бирюзовое, и
показывает мне.
- А его почему не носишь?
- Ненавижу бирюзовый цвет.
- Аня, у тебя столько крутых шмоток, а ты ходишь
в каких-то обносках.
- Я хожу в том, в чём мне нравится.
Макс кидает платье в кучу набросанного им
барахла и садится на диван рядом со мной.
- Ты должна померить одно из них, - выдаёт он.
- С какой это стати? - изумляюсь я.
- Я хочу посмотреть.
- Нет.
- Померяешь.
- Ладно, - пожимаю плечами я и встаю.
Подхожу к куче одежде и выуживаю оттуда серое
платье, в котором была у него на Новый год.
- Нет, - качает головой Макс, - в нём я тебя уже
видел.
- Все остальные платья покупала мне мама. Они
слишком открытые.