Пару его лошадей продали.
Кошку взяла одна из служанок.
«Моум Гравер, гражданин города Рима, учился рисунку у Фоллена. Затем он обучался рисованию карт и силуэтов у Рюи Гугенота в Тулузе. Он овладел искусством гравировки и техникой офорта в Брюгге, у Яна Хеемкерса. Он выучился гравировать природные ландшафты в мастерской Клода Желле. Он был создан для искусства, требующего хладнокровия и безграничного терпения. Его лицо было сожжено кислотой. Он никогда не занимался живописью. Даре изображал тень с помощью перекрестных линий, Меллан – параллельной штриховкой. Моум же достигал этого, заполняя пространство мелкими причудливыми буковками. Он просил десять тысяч ливров за каждое медное клише. Один эстамп стоит пол-ливра, а рисунок – вдвое дешевле. Он отказывался гравировать буквицы, виньетки, гербы, заголовки, розетки, заставки и рамочки. Имеется всего один портрет Моума; там он изображен сидящим на природе, среди римских холмов, где под лучами заходящего солнца мирно пасутся овцы; художник – Пуайли из Абвиля – придал ему облик святого Иосифа, погруженного в чтение; левой рукой он облокотился на старую изгородь, прикрыв пальцами ухо. Внизу справа подпись: «F. Poilly seul. Pascet Dominus quasi Agnum in latitudine».[42] Ближайшим его другом был Клод Желле. Хотя Клод Желле родился раньше Моума, он пережил его на пятнадцать лет; они оба происходили из лотарингских семей. Мишель Лан был нормандцем, Вейен – фламандцем, Абрахам Ван Бергхем – голландцем, Рупрехт – из Палатината, Хонтхорст – из Утрехта. Два лета подряд он по контракту учил Абрахама Босса из Тура.[43] Абрахам Босс провел два лета в Риме, скрывая от всех, что он протестант. Он проходил обучение, взяв себе имя Aquila (Орел). Абрахам Босс выбрал себе это прозвище из стиха Библии, где Господь рек Иову: «Et ubicumque cadaver fuerit, statim adest aquila» («И где труп, там и орел»).[44] Живя в Париже, Моум Гравер покупал лак на острове Ситэ, у скрипичного мастера Парду, ибо тот изготавливал самый густой лак, какой только можно было сыскать. Он обнаружил, что этот черный состав, который использовали скрипичные мастера, давал необыкновенно четкий штрих; даже самые опытные художники не могли отличить его от линии, сделанной резцом. Моум Гравер доверил этот способ господину Боссу, и тот описал его в своей книге. Катарина Ван Хонтхорст велела выбить на могильной плите латинскую надпись: «Он умер созревшим для небесной благодати, но не для смерти. Имя его останется в веках. Stabit in aeternum nomen».
Глава XLVI
Моум Гравер столь искусно владел резцом, что иногда, закончив основной рисунок на медной пластинке для офорта, тут же, в один прием, гравировал крошечные человеческие фигурки, или растения, или насекомых, или камни и утесы, дабы взгляд зрителя не смущался пустотою пространства.
Граверы, способные создать уравновешенную композицию, встречаются крайне редко.
Он работал стоя, подавшись вперед, нависнув над столом. Долгими часами он накладывал согретый лак на медную пластинку с помощью тампона, никогда не пользуясь для этого кистью.
Затем брал свечу и покрывал медь копотью.
Кончив гравировку, он откидывал назад деревянный мольберт, клал на него медную пластинку, а ковшик с кислотой ставил на пол, у ног, и заливал ею рисунок.
Потом начинал осторожно втирать состав в металл с помощью голубиного пера.
Как и многие художники того времени, гравер использовал преимущества своего искусства, а именно печатал множество офортов с самых удачных клише и, вдоволь налюбовавшись первыми оттисками, продавал их знатокам и всегдашним покупателям своих офортов.
Солнце стоит в зените. С террасы видны крыши Рима. В тени навеса – длинный стол о шести ножках, где лежат две медные пластинки, покрытые лаком. Под столом – ковшики для кислоты. В комнату, выходящую на террасу, льется свет из окна с ромбовидными стеклами. Справа от каменного оконного наличника, за плотным занавесом, скрыты кровать и сундук, где хранится гобелен со сценами из Гомера. Перед окном – большой стол на четырех ножках, ничем не покрытый. У стены два стула с подлокотниками – для гостей. Камин с крюком для котла. Больше в комнате ничего нет.
Гравюра с женщиной в бесстыдной позе. Юпитер с вожделением склоняется над спящей Антиопою.[45] Дочь фиванского царя лежит, закинув руки за голову; ее губы приоткрыты, ее ноги широко раскинуты; чудится, будто все ее тело исполнено блаженной неги, однако лицо выражает ужас – быть может, перед гневом отца. Владыка Олимпа созерцает лоно юной красавицы Антиопы. Правой рукою бог придерживает полог ее ложа. Все остальное погружено во тьму. Этот офорт сделан сухой иглой.
43
44
Книга Иова (XXXIX, 30). Полный текст стиха гласит: «Птенцы его (орла) пьют кровь, и где труп, там и он».
45