– Знаю, – сухо ответил майор.
Григор вздохнул. Он двигался практически на ощупь, что грозило ему поймать в днище своего сочинения какой-нибудь камень, однако расколоться перед начальством сразу было бы глупо.
– Мы с напарником встали им на «хвост» и поехали следом, потому что Бешеный известен как беспредельщик, а претендент мог проговориться, что он полицейский. Ну а потом мы увидели, что такси остановилось…
– Где остановилось?
– На трехъярусной развязке, на втором повороте к Северному шоссе – прямо возле аэропорта.
– Давай дальше.
– Ну, мы решили, что Бешеный решил избавиться от клиента, и уже собрались выскочить и повязать мерзавца, но тут…
– Вот сейчас было неубедительно, – прервал майор рассказ лейтенанта.
– Что?
– Я сказал, что твой рассказа звучит фальшиво.
– Ну, другого рассказа у меня для вас нет, сэр, – пожал плечами Григор и даже сам подивился своей дерзости.
«Ну ты и дурак», – сказал он себе, ожидая от кадровика какого-нибудь карающего действия. Но тот лишь выдержал небольшую паузу и сказал:
– Дальше.
– Короче, мы не успели выскочить, а они поехали дальше и так наворачивали повороты, что мы за ними едва поспевали и догнали только в промышленной зоне, где происходило уже что-то нехорошее. Мы с капралом Боршингом выскочили с оружием наготове, но нашли только пятерых бандюганов и Бешеного Берда, которые лежали в грязи, но были живы. Мы тогда пошли обратно и встретили претендента, который ждал нас возле полицейской машины.
– Что он сказал вам?
– Он сказал, что на него напали, а мы представились и предложили отвезти на его квартиру. Он обрадовался и мы отвезли.
– Все?
– Все.
– А я слышал, что он вас едва не закопал в этой промышленной зоне.
– Ну, может, я чего подзабыл, сэр. Сначала была погоня, потом эти скачки по грязи и лужам в промзоне, потом… Одним словом, был шок, мы с напарником были шокированы. Но слегка. Только слегка, сэр, ведь мы профессионалы.
Исчерпав свой рассказ, лейтенант замолчал, ожидая, скорее всего, негативной реакции сердитого майора.
– Что, Григор, этот парень действительно крут?
– Ну, как вам сказать, сэр…
– Григор! – одернул его майор.
– Да, сэр, парень крутой. И это для нас с напарником стало неожиданностью. Ну, мы хотели его проверить и… И проверили.
Майор вздохнул, поправил высокий ворот мундира и сказал:
– Ладно, проехали. Вернемся на землю. Ты ситуацией на Старых причалах владеешь?
– Ну, более-менее, – осторожно ответил Григор.
– Там у Глиферса непонятки с ребятами из Фиш-энда. Нужно разрулить.
– А какого рода непонятки?
– Вроде бы Фиш-энд поставил Глиферсу некачественный товар. Но те клянутся, что подмена случилась где-то по дороге. Одним словом, забились опираться на «крышу», то есть на наше отделение. Поэтому арбитром поедешь ты и захвати напарника. Разберитесь досконально, нельзя, чтобы нормальные пацаны несли убытки, ну и не заносили нам того, что заносить обязаны.
– Я понял, сэр. А потом я могу взять выходной?
– Какой выходной, Григор? А работать за тебя кто будет? Кто будет ловить карманников, чоккеров, грабителей? Или безопасность жителей города тебя уже не интересует?
– Прошу прощения, сэр. Погорячился, – сказал лейтенант, поднимаясь.
– То-то же. Давай двигай, и жду вечером от тебя отчет.
– Какой?
– По Старым причалам. По работе отпишешься замначу отделения, он уже после обеда будет на службе.
14
В пыльном подвале магазина «Омега», торгующего гравитационными соленоидами и приборами расчета трафика транспортных систем, имелось лишь одно чистое место, которого не касались лапы крыс-бокоходов и окисляющих пластобетон амебных колоний, – место под дюжиной кварцевых ламп и электронных пушек рассеянного фокуса, позволявших герметичной кабине примерно семнадцать минут в сутки находиться вне полей разложения и окисления материалов.
Этого небольшого периода идеального времени хватало, чтобы оператор – уродливый комбинаторный канзас Шенон – успевал перехватывать трафик банковских учреждений половины города, несмотря на то что те использовали практически неперехватываемую систему квантовой связи.
Скопировать данные из канала квантовой связи было невозможно, но только не для Шенона. Он родился с серьезными отклонениями, и даже продвинутая имперская медицина готова была сдаться перед столь страшными мутационными изменениями. Однако кто-то подсказал экспериментальную методику, которую и решили испробовать на обреченном младенце.