Покойная бабушка, в действительности, ничего подобного не произносила. Но она пользовалась в семействе таким легендарным авторитетом, что Белла, случалось, сама придумывала ее изречения, чем ставила в дискуссиях точку. Возражать бабушке никто не позволял себе: голос ее звучал не только с высоты небес, где бабушка пребывала, но и с высоты мудрости. Гриша вроде бы нарушил традицию. Он «не сомневался» в такой унизительной для жены степени, что из приятелей своих паче всего дорожил Мулей… Который, по убеждению Беллы, не мог отделаться от своего чувства к ней, а женился и детей завел исключительно с горя. Несколько раз он и после женитьбы балансировал, как ей было очевидно, на трепетной грани признания. Но, преданный своему с Гришей братству, все же себя удерживал.
Муля, как было известно, никогда не лгал и ничего не преувеличивал. Он принародно называл себя «однолюбом», а стало быть, таковым и являлся — и не мог, как уверена, была Белла, ее разлюбить! Из-за безнадежности он отступил… и женился. Но и великие полководцы временно отступают, чтобы собраться с силами для будущих наступлений. Муля мог не выдержать и поступить подобным же образом… Так ей хотелось думать. Но не оттого, что она придавала значение безответным Мулиным мукам и ждала его «наступлений», а от досады, что муж ее, которого она нередко звала «растяпой», даже ревновать не умел. Нужно было бы ей хоть разок, пусть для вида… Чтобы он научился!
— А тебя не коробило, что там, в Житомире, некоторые объясняли столь высокое твое положение высокими женскими качествами? Но как раз этим слухам я ни малейшего значения не придавал. Потому что гордился твоим женским успехом. И никогда, ни одной минуты не сомневался в тебе!
Он ни минуты не сомневался… Вот это ее коробило.
Вдали от берега и взглядов супруга пловцы-мужчины задавали Белле приставательные, странно звучащие в морском просторе вопросы: «Сколько лет вы в этой стране?», «А как у вас с ивритом? Не надо ли помочь?». На подобные банальности Белла не реагировала. Но вопросы «Вы умеете на спине?», «Вы умеете на боку?» казались двусмысленными — и Белла пресекала их словом «Отстаньте!». Да и вообще на незнакомых, но старавшихся втереться в знакомство мужчин она взирала свысока, словно на просителей в своем житомирском кабинете. Но там высокомерие сочеталось с заботливостью, а в море — с откровенным презрением. Она не выносила сластолюбивых маневров. Особенно если Гриша не становился их свидетелем…
Белла плавала разными стилями, а Гриша в это время возрождал разные стили знаменитых гроссмейстеров над шахматной доской под тентом.
Он обыгрывал на пляжном берегу подряд всех дилетантов, так как сам официально играл по первой категории. «По первой категории» он делал вообще все, за что всерьез брался. Это не мешало, однако, жене числить его в «растяпах». Мужская реакция на те разгромные выигрыши была нередко одной и той же:
— Но самый блестящий ваш выигрыш — это, бесспорно, ваша жена!
Так потерпевшие сглаживали свои провалы. А женщины начинали при этом пленяться спокойствием моря или, наоборот, его возбужденностью.
Поскольку Гриша плавать не умел, жена на его купаниях не настаивала и даже удерживала его: не хотелось, чтобы ее супруг барахтался возле берега в окружении горластых детей и мам. Случалось, он купался в ее отсутствии… И даже куролесил в воде с мальчишками, от которых порой мало чем отличался. Узнав об этих забавах, она вскричала: «И это доктор физикоматематических наук? Бывший заместитель руководителя засекреченной научной лаборатории? Нынешний программист-электронщик?.. Можно сказать, при всех садится на мель!»
О приставаниях на воде она мужа неукоснительно информировала.
— Я бы обиделся, если б оказалось иначе. — И никаких ревнивых, взбудораженных уточнений! — Я уверен, что ты активно применяешь защиту.
— Если муж-растяпа не применяет ее…
— Ошибаешься! Я сегодня применил защиту прославленного шахматиста Нимцовича и наступление в духе молодого Капабланки. Хотя и не на их уровне… Но партию выиграл!
Так он отделывался, шутил. А Белла раздражалась совсем не на шутку:
— Главная выигранная тобою партия — это партия, которую согласилась тебе составить я! Даже в пух и прах разгромленные тобою признают это.
— Само собой! И я признаю.
Само собой… И верность тоже «само собой». Все же надо было ей хоть разок его припугнуть! Но на благую результативность устрашения легендарная бабушка советовала ей никогда не рассчитывать.
Когда ее спрашивали: «Вы работаете?», Белла с достоинством отвечала: «А как же… Помощницей профессора-киноведа!» Значиться в безработных был не ее удел.