Симпатизирующая в этот период захватчикам власти З. Гиппиус о требовании Бунда с иронией писала: «уже развёл руками чёрными Викжель пути». Но Ленин не сдавался, упорно не хотел делиться, и ехидно ответил: «Берите власть в ИК. Но мы пойдем к морякам!» (С). Это была ответная угроза физической расправы, — ведь РВК руководил Бронштейн-Троцкий.
«В восстании участия не принимавшие. Хотят вырвать власть у тех, кто их сверг (Врем. пр.). Незачем было поднимать восстания, если мы не получим большинства», — поддерживал Ленина Бронштейн, который также не хотел делиться властью, Россией. Ленин с Троцким понимали, что им противостоят не Гучковы и Львовы, а умные прагматичные и жесткие люди, владеющие той же опасной технологией замутнения мозгов «масс». Поэтому 27 октября они декретом СНК закрыли все небольшевистские газеты — «Речь», «День», «Новое время» и другие. Этим они убрали появившегося противника с информационного пространства и установили свою монополию над российскими «массами»; то есть — лишили недавних подельников по захвату, другие революционные еврейские организации возможности воздействовать на российские массы, лишили уличной силы обманутых российских масс.
«В своё время во имя гуманности они требовали свободы слова, и отмены смертной казни. Но как только они пришли к власти, — была установлена такая цензура, которой не знал даже в самые мрачные времена царизм. Смертная казнь практически применялась повсеместно, а затем её ввели в «легальном плане», — комментировал действия большевиков их современник Альфред Розенберг.
Не разбиравшийся в тонкостях внутренних разборок захватчиков Максим Горький в статье «К демократии» наивно и гневно обрушился на Ленина и Бронштейна за ущемление прав и свобод, демократии. В ответ 28 октября партия кадетов организовала протестный митинг у Таврического дворца, где располагался Совет, с требованием к Ленину и Троцкому — вернуть демократические свободы. В этот же день (28 октября) откуда-то появился всеми забытый старик Г.В. Плеханов и подлил масла в огонь своим «Открытым письмом к Петроградским рабочим», в котором предупреждал о неизбежности тяжёлой гражданской войны.
Ленин на уступки никак не хотел идти, и, понимая, что лучшая защита — это нападение, сделал резкий наступательный ход — партию кадетов («Винаверов» и «Слиозбергов») объявил «врагом народа». А вечером 28 ноября 1917г. вышло грозное устрашающее постановление Совнаркома — решили предать кадетов Ревтрибуналу. При этом большевики бросились искать почему-то Милюкова, хотя было много не спрятавшихся «Винаверов», «Данов» и «Слиозбергов».
Конфликт между старыми и молодыми террористами за захваченную Россию набирал остроту, даже немногословный Дзержинский заявил: «Мы не допустим отвода Ленина и Троцкого из ЦК». Все вокруг притихли, наблюдали за этими разборками, дележом власти на самой верхушке, — неужели в России вспыхнет еврейская междоусобица, еврейская гражданская война в России? Обе стороны понимали, что этого допустить нельзя.
В это время — 29 октября в центре Петрограда подняли вооружённое восстание против захватчиков молоденькие курсанты военных училищ. Они довольно быстро захватили Михайловский манеж и Государственный банк. А со стороны Павловска и Красного Села стали наступать на столицу части генерала Краснова, за спиной которого появился сбежавший Керенский. Оказалось — атаман Краснов своим появлением с несколькими казачьими сотнями помог помириться дерущимся за власть и временно их сплотить перед общей угрозой. В этой ситуации было не до внутренних разборок и обе еврейские стороны пошли на взаимные уступки. Бундовцы попросили отдать им хотя бы несколько министерских постов. Ленин согласился рассмотреть это предложение, создали согласительную комиссию. Ленин не возражал против включения отдельных лиц в правительство, но при жёстком условии, что в любом случае правительство, то есть и эти лица, должны подчиняться ленинскому политическому штабу — ВЦИК.
Но 31 октября ситуация была уже другой: восстание курсантов было жестоко подавлено, восставших мальчишек убили, а части Краснова постреляли и ушли в глубь России, угроза миновала. Кстати, и тех и других опять подвели казаки атамана Дутова, которые вначале согласились поддержать это белое восстание и наступление, а затем — в ходе боёв отказались.