Никто, кроме трех пленников, к которым и направился Марко.
— Мы славно потрудились! — произнес он. — Полагаю, что теперь нам следует немного развлечься.
ГЛАВА 7
После побоища. — Бумага. — Гнев. — Угрозы. — Человеческое достоинство. — Храбрость внушает уважение. — Умереть смертью солдата. — Албанский характер, его плюсы и минусы. — Македонцы будут расстреляны. — Взвод, выделенный для расстрела. — Пленники держатся великолепно. — Марко хочет сам руководить расстрелом. — Момент наивысшего напряжения. — Никея.
Ужасающую гибель турок на дне бездонной пропасти встретили всеобщим ликованием. Так, должно быть, радуются каннибалы[70] в преддверии вкусной еды. Враг повержен, истреблен, стерт с лица земли. Но албанцам этого было мало. Бойня, что свершилась по их воле и у них на глазах, но на расстоянии и без их прямого участия не принесла удовлетворения. Они жаждали чего-нибудь более впечатляющего и щекочущего нервы. Последние слова Марко сулили именно такое развлечение, и все охотно последовали за своим предводителем туда, где лежали связанные Жоаннес, Михаил и Паница.
— Послушайте, братья! — прошептал Жоаннес. — Нас преследует злой рок. Все кончено. Теперь остается одно — достойно встретить свой смертный час!
— Не волнуйся, командир! Все будет в порядке. Мы покажем этим животным, как умирают настоящие мужчины.
— Пусть считают, что мы на самом деле турецкие жандармы. Вряд ли кто-нибудь узнает нас. Возможно, к мусульманам они отнесутся с меньшей жестокостью и просто убьют, не прибегая к пыткам.
— Да, ты прав. Поговори с ними сам и скажи то, что считаешь нужным.
— Я очень благодарен вам за все, друзья! Спасибо и прощайте! Но вот что разрывает мне сердце: я потерял Никею, втянул вас в это дело!
— Не раскаивайся ни в чем, Жоаннес. Разве человек, который погибает, выполняя свой долг, не достоин ничего другого, кроме уважения? Что делать, такова наша судьба.
— Тихо! Они идут!
Марко, окруженный толпой, приблизился к пленникам. Те смело взглянули ему в глаза.
Бей долго рассматривал их, внимательно изучая, но только пожал плечами. Ничего удивительного. Фески, надвинутые на глаза, исцарапанные и запачканные кровью лица — все это делало наших друзей совершенно неузнаваемыми. Кроме того, атаман видел их всего раз во время сражения в Салько. Да и кто мог бы предположить, что под мундирами солдат отборных частей оттоманской армии скрываются восставшие крестьяне из разоренной славянской деревни! А мысль о Жоаннесе вообще не могла прийти Марко в голову. Ведь он имел все основания считать его утопленником, лежащим на дне реки.
— Кто ты? — грубо обратился он к юноше.
— Долгих лет жизни падишаху! — произнес тот по-турецки. — Я унтер-офицер жандармов его высочества.
— А эти?
— Жандармы, мои подчиненные.
— Почему ваши войска атаковали меня?
— Не могу знать. Высшее начальство не посвящает меня в свои планы.
— Почему вы убегали?
— Как мы могли убегать, если шли впереди эскадрона?
— Однако за вами гнались, в вас стреляли!
— Не знаю. Может быть, это был отвлекающий маневр?.. Заставить тебя подумать, что охотятся за нами, и таким образом добраться до твоего родового гнезда.
— Возможно. Тебе не дали никакого приказа относительно меня?
— Нет. Не припоминаю.
— Ты лжешь!
— Не помнить — не значит лгать!
Поразмыслив немного, Марко подергал себя за длинный ус.
— А это мы сейчас проверим.
Он наклонился к Жоаннесу, расстегнул на нем мундир и начал искать. Засунув руку во внутренний карман, разбойник вытащил оттуда большой конверт, запечатанный красным сургучом.
— Ты хотел скрыть от меня эту бумагу?! — усмехнулся бей.
— Я совсем забыл о ней. После всех этих передряг у меня голова раскалывается и круги перед глазами.
Марко разорвал конверт и начал вполголоса читать:
«Бея Косова, нашего уважаемого друга Марко, просят по получении сего незамедлительно прибыть в Приштину. Было бы очень хорошо, если бы бей Марко отправился в вилайет тотчас же в сопровождении подателя письма.
Больше ничего не было: ни даты, ни каких-либо других пометок, но внизу, под подписью, красовалась имперская печать.
Албанец расхохотался.