— У меня тоже есть требование, — твердо сказал Жоаннес. — Если мы свободны, верни нам оружие!
— Это справедливо! — согласно кивнул бей.
Когда друзья получили назад свои карабины, сабли и патронташи, они почувствовали себя значительно увереннее, и Жоаннес добавил, холодно глядя Марко в глаза:
— Но мы еще встретимся, не так ли?
В голосе его звучали угрожающие нотки.
— Я тоже рассчитываю на это! — еле сдерживаясь, ответил тот.
— А теперь я хотел бы знать, что это за условие, о котором ты говорил. Сегодня сила на твоей стороне, и ты вправе диктовать свою волю.
Марко смешно сморщил нос, напоминавший клюв ястреба.
— Эта сумасшедшая спасла тебе жизнь. Ну что же, отдаю ее тебе. Бери девушку и женись на ней. Я так хочу. Это и есть мое условие.
Молодой человек оторопело смотрел на бея и не мог поверить своим ушам.
— Я сделаю все, как ты хочешь.
— Обещаешь? Поклянись!
— Именем Аллаха! Клянусь!
В крайнем изумлении и едва подавляя в себе желание расхохотаться, Жоаннес взглянул на Никею, та продолжала играть роль умалишенной и никак не отреагировала на сказанное.
— Можешь идти! — Марко указал рукой в сторону выхода из крепости.
Мысленно он очень радовался придуманной шутке. Если когда-нибудь эта своенравная красавица вновь обретет разум, каким кошмаром будет для нее обнаружить себя женой правоверного мусульманина, турка! Теперь он чувствовал себя отомщенным.
Послышались возгласы, которые прервали его размышления:
— Эскорт![79] Почетный эскорт для безумной! Она не может уйти просто так, мы должны сопровождать ее. Таков обычай!
— Пусть будет по-вашему! — согласился Марко, боясь уронить свой авторитет предводителя рода.
Кортеж[80] состоял из женщин, детей и стариков. Впереди шли вооруженные мужчины, те самые, что должны были расстрелять пленников. Возглавлял шествие сам бей. Никея продолжала играть свою роль. С отсутствующим видом она покорно шла, опираясь на руку Жоаннеса. Все это очень веселило Марко. Трагедия превратилась в комедию.
Покинув крепость, торжественный эскорт медленно двигался по дороге, где был уничтожен турецкий отряд. Повсюду еще виднелись следы недавнего побоища. Спустились в долину. Вдалеке сверкала река. Но албанцы все шли и шли и, казалось, не собирались возвращаться. Их присутствие тяготило девушку и троих друзей.
Тогда Никея решила положить этому конец. Она резко остановилась и решительно провела в воздухе как бы разграничительную черту. Затем пересекла сама эту воображаемую линию и властным движением руки повелела сопровождавшим ее прекратить шествие и возвращаться назад в горы.
Убежденные в том, что они как следует исполнили священный ритуал[81], предписанный старинными обычаями, горцы повиновались воле безумной и медленно, словно нехотя, повернули обратно.
На прощание Марко вызывающе бросил Жоаннесу:
— Итак, до скорой встречи?
— До встречи! — твердо ответил юноша.
И непримиримые противники разошлись в разные стороны, унося в сердцах взаимную ненависть.
— Наконец-то мы одни! — облегченно прошептала Никея.
— Пошли быстрее! — сказал Михаил.
— Ты прав, — поддержал его Жоаннес. — Этим негодяям ничего не стоит передумать и вернуться.
— А кроме того, надоела эта проклятая турецкая форма. Так хочется скинуть ее поскорее!
— Прости, сестра, мы даже не успели поблагодарить тебя как следует. Ведь ты спасла нам жизнь!
— Да, ты появилась вовремя! — Жоаннес поежился от воспоминаний. — Еще секунда, и…
— Мне нужно прийти в себя после всего этого кошмара. — Никея устало улыбнулась. — Для меня жизнь остановилась, когда я увидела, как ты исчез под водой. После этого я уже ничего не помнила, словно провалилась куда-то. Ничего не сознавала, ничего не понимала. И это продолжалось до того момента, когда я вдруг узнала тебя во время казни… Это был удар еще более сильный, чем первый, помутивший мой рассудок. Он вернул меня к жизни. Душу охватил такой ужас, что я закричала.
— И этим спасла нас всех!
Трое мужчин и девушка убыстрили шаг и вскоре подошли к берегу Ситницы. Когда переходили реку вброд, Паница шел впереди, нащупывая дорогу, а Жоаннес с Михаилом позади несли Никею на плечах.
Оказавшись на другой стороне, все остановились в нерешительности.
— Следует ли нам сразу возвращаться в Салько? — засомневался Жоаннес.
— Пожалуй, это опасно, — поддержал его Михаил. — Да еще в этой одежде.