– Какой смысл сейчас об этом говорить? – пожал плечами Уитмор. – Мы выполнили все, что нам было сказано, и пока вроде не облажались… Но если что-то у этих столичных парней сорвется, то, попомнишь меня, все шишки посыплются именно на нас.
– Я в этом не сомневаюсь, Чак. Вот дерьмо…
– От дальнейших контактов с прессой и телевидением придется воздержаться! Как бы кто ни пытался давить на нас! Что же касается Колхауэр, то она, в некотором роде, исключение…
– Элизабет ни за что не согласится петь с чужого голоса.
– Кое-что мы ей уже показали. Она сама понимает, что требовать сейчас от нас чего-то большего – дохлый номер. Вывези ее сейчас за оцепление и накажи ей, чтобы не гнала пока лошадей… Может так статься, что нам самим придется вложить в ее уши полезную для нас информацию.
– Я сразу понял, что ты намерен ее как-то использовать.
– Зачем же так грубо? – поморщился Уитмор. – Я просто пытаюсь застраховать наше будущее… Представь, если у нас случится нечто похожее на то, что произошло в Бостоне три недели назад?! Единственное, чем мы сможем прикрыть свою задницу, возможно, будет именно уважаемая и респектабельная «Лос-Анджелес таймс»…
Шенк хотел спросить у своего старшего коллеги, не будет ли еще каких указаний, но по напряженному лицу Уитмора, да еще по тому, как тот плотнее прижал пальцами динамик к ушной раковине, понял, что начальник внимательно вслушивается в чье-то сообщение.
– Оператор, требуется уточнение, – сказал Уитмор в микрофон. – На объекте находятся не четыре, а шесть целей?
– Совершенно верно, – последовал торопливый ответ. – Приборы зафиксировали появление на объекте двух новых целей!
В следующее мгновение Уитмор переменился в лице. Шенк негромко выругался.
В предрассветном эфире повисла зловещая тишина…
Глава 3
– Он приходит в себя. Давление сто двадцать на семьдесят. Пульс семьдесят ударов в минуту, ровного наполнения. Роговичный рефлекс… Все, он ваш.
– Спасибо, доктор. А теперь оставьте нас.
Романцев быстро возвращался к жизни. Он был вне себя от ярости. Но для того чтобы выплеснуть эмоции наружу, силенок у него пока еще недоставало.
– Достаточно, – пробормотал Романцев. – Я же сказал, отстаньте вы все от меня!
Он открыл глаза и некоторое время с изумлением разглядывал окружающее. Этот мир, в котором он непонятно как очутился, был трехмерным и имел размеры шесть на четыре метра плюс почти три метра высота. Одним словом, это была обычная комната, почти свободная от мебели и погруженная в полумрак.
За столом напротив сидел человек, как две капли воды смахивающий на одного знакомого, оставшегося где-то там, в реальности, из которой Романцева зачем-то насильно вырвали. Мягкий рассеянный свет от бронзовой антикварной лампы придавал его обличью сходство со скульптурным изображением древнего божества. Чуть правее, из угла комнаты, на Романцева глядели глаза еще одного забавного персонажа. Этот тип также был ему хорошо знаком. Еще бы, это был он сам. В конце концов он все же понял, что это всего лишь застывший стоп-кадр на экране телемонитора.
Романцев несколько раз сжал и разжал кисти рук, стараясь избавиться от неприятного покалывания в кончиках пальцев. Он не сомневался, что предварительно его прокололи какими-то сильнодействующими психотропными препаратами. Но хотя в голове его царил полный сумбур, с каждым мгновением он чувствовал себя все лучше.
Вскоре эти изменения заметил и сидящий напротив человек. Он наклонился ближе к Романцеву, так, что его лицо полностью осветилось лампой, и негромко произнес:
– Добро пожаловать к нам, Романцев.
– Убирайтесь, – процедил тот. – Venit Diabolus![6] Кстати, я выучил латынь, воспользовавшись данным вами некогда советом.
Романцев какое-то время молчал, вглядываясь в своего двойника, затем перевел взгляд на освещенного лампой человека и взорвался от ярости.
– Убирайтесь! Вы… Я не знаю, кто из вас двоих мне более ненавистен, поэтому убирайтесь оба! Проваливайте или же отпустите меня на все четыре стороны! Меня уже тошнит от вас! Слышите, Стоун?! Или как там вас сейчас звать?
Он попытался встать, тут же покачнулся, потеряв равновесие, и плюхнулся обратно на стул. В таком состоянии он не представляет никакой угрозы. Возможно, именно поэтому на него не стали надевать наручники. По идее, в помещении сейчас должны были находиться пара крепких тренированных мужиков, на всякий случай. Но никого из охраны на виду не было: либо хозяин этих угодий всерьез не опасался своего гостя, доставленного сюда против воли, либо, что вероятнее всего, хотел переговорить с давним знакомым, некогда ходившим у него в любимчиках, бывшим подчиненным – один на один, в отсутствие даже своих доверенных сотрудников.
– Для покойника вы выглядите неплохо, – сухо отметил сидящий за столом человек. – Продолжайте называть меня Стоуном.
– Проваливайте! – скорее по инерции рявкнул Романцев, но Стоун не реагировал на его проклятия, предпочитая роль наблюдателя. Лет этак пятнадцать назад офицеры из аналитического отдела ПГУ[7] как-то в шутку приклеили этому человеку прозвище Стоун. Как раз тот случай, когда не в бровь, а в глаз. Холодный, бездушный и твердый, как камень. Здоровенная глыба, которая все время норовит встать у тебя на жизненном пути.
Романцев бросил взгляд на циферблат наручных часов, показывавших, помимо точного времени, календарную дату. По всем прикидкам получалось, что его убили четверо суток назад, с маленьким хвостиком… Каково, а?!
– Неплохо бы меня похоронить, – буркнул Романцев. – А то как-то не по-христиански все это… Можно без церемоний, потому что нынче я вроде как сирота… Само собой, ваше присутствие на моих похоронах необязательно.
Стоун промолчал, только отвел взгляд в сторону и принялся рассматривать двойника Алексея Романцева, словно раздумывая, кому из них в дальнейшем отдать предпочтение.
– Я покойник, – продолжил, обращаясь к стенам, Романцев. – Стаж небольшой, всего четверо суток, но это дело поправимое… Мне нравится быть покойником. Это самое лучшее из всего, что я когда-либо испытывал. Я надеяюсь, что мой нынешний статус целиком устраивает всех. Я ведь изрядно всем надоел: начальству, коллегам по работе, кремлевской мафии, криминалитету, жене и собственным детям. Кстати, за какие грехи меня вдруг понадобилось приговорить? И почему это было поручено именно Феликсу Ураеву?
Не дождавшись ответа, Романцев вяло махнул рукой.
– Ладно, мне наплевать, кто и за что меня убил. Эта история дурно пахнет, но я не собираюсь во всем этом копаться. В принципе меня полностью устраивает такое положение дел…
Романцев тяжело поднялся со стула, опираясь одной рукой на край стола.
– Все было хорошо до того момента, пока я не увидел вас, – он направил на Стоуна указательный палец. – Всех устраивает числить Романцева покойником, только не Стоуна… Вы даже на том свете не хотите оставить меня в покое. Скажите, зачем вам понадобилось высвистывать меня оттуда? Вам известно, что общаться с потусторонним миром опасно?
Романцев перевел дыхание и оперся теперь уже на обе руки. Больше всего он сейчас был похож на паралитика, который опрометчиво покинул свою инвалидную коляску, возомнив вдруг, что он способен передвигаться без сторонней помощи.
– Читали Ветхий Завет? Конечно, Стоун все читал и все на свете знает… Помните, царь Ирод приказал уничтожить всех кудесников и заклинателей духов? Он почему-то счел род таких людей опасными для себя… Не боитесь, что какой-нибудь современный Ирод обрушит на вас свой гнев за то, что вы вызвали к жизни дух покойного Романцева? Какого черта вы молчите, Стоун?! И уберите эту физиономию, что на экране, – она мне противна!
5
ФСО – Федеральная служба охраны РФ, ведомство, отвечающее за сохранность жизни, личную безопасность руководства страны, а также осуществляющее охрану важнейших государственных объектов.