— Зря он не утопил тебя, как кутенка, — перебила его Ольга, — одной бы сволочью на свете было меньше.
— Я убью тебя!
— Попробуй, — Ольга вынула из–под шали руку с зажатым в нем револьвером и направила в лоб своему непостоянному любовнику. — Ступай вон. Там тебя твой одноглазый Гапо ждет, с Зелимханом надо куда–то ехать.
Микал, бормоча проклятия, словно ошпаренный, выскочил из сакли.
— Так вот ты какая, разлучница моя, — подошла к тяжело дышащей осетинке смелая казачка. — И чего он нашел в тебе?
Сона с невольной благодарностью и тревогой смотрела на свою избавительницу.
— Микал давно уже не дает мне покоя, — пожаловалась она, переходя на русский язык и краснея от стыда перед свидетельницей своего бесчестья.
— Да я не про него, — досадливо дернула бровью Ольга. — Степан, спрашиваю, чего нашел в тебе?
— Ты знаешь моего мужа? — удивилась Сона.
Ольга зло усмехнулась. Играя револьвером, продолжала пристально всматриваться в лицо соперницы.
— Убить бы тебя, змею подколодную, — прошептала она, словно размышляя вслух, — да только радости мало мне с этого. Погорюет да и позабудет, на другой женится, только и всего. А я хочу, чтоб он мучился, как мучаюсь я. И чтоб ты мучилась. И чтоб не было вам обоим счастья, как нету его у меня.
Сона с нарастающим изумлением и трепетом смотрела на вооруженную женщину, на ее искаженное ненавистью синеглазое лицо.
— Знаешь что, — продолжала между тем красивая незнакомка, — я отпущу тебя. И пусть твой муж иссохнет от ревности, глядя на тебя. Тебе повезло сегодня: не войди я сюда, ты была бы уже обесчещена. А кто поверит, что этого не случилось с тобой? Клянусь богом, я бы не стала мешать другому, но Микал — мой муж, и я не хочу, не хочу, чтобы ты дважды обворовала меня. Хоть и не люблю его, а все равно не хочу, слышишь? Сейчас Зелимхан собирается в дорогу. С ним уедет и Микал. Никто не помешает тебе уйти отсюда. Тебя проводит мой верный Бейбулат. Он придет за тобой вечером. Прощай. Да не забудь поставить в Успенском соборе свечку и помолиться за грешницу рабу божию Ольгу Брехову, казацкую дочь. Еще дядьке своему Чора спасибо скажи, ему пообещала отпустить тебя.
— Ты — Ольга? — вытаращила глаза Сона, делая шаг к казачке, о которой ей когда–то рассказывала подружка Дзерасса, терзая ревностью влюбленное сердце. Но та повернулась к ней спиной и, спрятав под шалью оружие, вышла из сакли.
* * *
Утомленный многодневными поисками пропавшей жены Степан спал у себя в комнатушке, когда его разбудил хозяин дома.
— Да проснись же, — гудел он ему в ухо, тормоша за плечо. — Там к тебе какой–то джигит приехал.
Степан уселся на кровати, плохо соображая спросонья, уставился в серое оконное пятно.
— Какой джигит? — спросил хрипло.
— А бог его знает. Обличьем на чечена смахивает. Сказал, очень важное дело.
Степан натянул сапоги, ссутулясь, побрел на улицу. Там, возле калитки, гарцевал на коне всадник.
— Зыдырастуй, — осклабился ранний гость. — Немножко разговор иест. Иди сюда близко.
Степан подошел, вглядываясь при неясном свете нарождающегося дня в смуглое лицо горца: может быть, связной от Неворуева?
— У тебя марушка пропал? — прищурился гость. — Я знаю, где он иест.
У Степана перехватило дыхание. Крупный озноб прошелся по его плечам: значит, жива его Сона, не утонула.
— Где?! — подался вперед.
— Здес, совсем близко, — снова улыбнулся чернобородый вестник радости. — Давай сто рублей.
Степан обалдело хлопал веками, с трудом вникая в суть сказанного.
— Сто рублей... — повторил он и побежал к калитке.
Горец на всякий случай привстал на стременах, готовый в любой момент дать тягу из этого страшного, наполненного казаками и солдатами города. «От радости с ума сошел», — решил он, не ослабляя поводьев.
Не прошло и минуты, как Степан снова выскочил на улицу.
— Вот держи, кунак, — протянул денежный комок всаднику. — Больше нету...
Всадник пересчитал деньги, скорбно вздохнул:
— За такой красивый марушка тридцать три рубля? Я его лучше себе возьму, у мина жена нету.
— Послушай, друг! — взмолился несчастный супруг, — Остальные я тебе после отдам, честное слово.
— Чесный слова, хе! — усмехнулся джигит. — Урус нету чесный слова. Полковник Вербицкий Зелимхана один на один драться звал, чесный слова говорил, а сам солдат прислал, ево стрелят хотел, — он немного помолчал, потом добавил на русский лад: — Э, где наша не пропадал. Аллах с тобой. Бейбулат никогда не был жадный человек. Иди на мост, забери свой марушка.
С этими словами всадник, дав коню шенкеля, поднял его на дыбы и с места пустил в карьер — только пыль заклубилась из–под быстрых копыт.
* * *
До чего же длинна Осетинская улица: идешь-идешь, а ей все нет конца. Степан прибавил шагу. Он бы припустил бегом, но мешают выгоняющие со дворов скотину горожанки. Наконец, улица уперлась в заросший кустами берег Малого Терека. Теперь некого стесняться. Степан, взмокший от быстрой ходьбы и волнения, выскочил на тропинку и дал по-настоящему волю ногам. Он бежал, не замечая, как хлещут его по лицу ветки тальника. «Господи, только бы не обманул!» — взмолился неверующий, выбегая на дамбу, круто уходящую от начала Алексеевского проспекта влево к терскому мосту.
— Ослабь подпругу, а то надорвешься! — крикнул ему в спину стоящий с лошадью у ворот постоялого двора какой–то озорной дед. Его поддержал лаем черный кобель с обрывком цепи на взъерошенной шее. Он погнался за бегущим человеком и едва не цапнул его зубами за сапог.
Справа шумел Терек. Он тоже бежал к мосту. «Давай, кто быстрее», — казалось, подмигивал он Степану водоворотом-глазом.
Степан вбежал на мост — никого. Неужели обманул лукавый чеченец? Прошелся по избитому колесами деревянному настилу, посмотрел из–под руки — никого. Только ворчит внизу, протискиваясь между сваями, богатырская река. Обманул чертов абрек! Сердце сжалось от тоски и обиды. Облокотился на перила, устремил взгляд на разгорающуюся за лесом зарю, задумался. Так простоял неподвижно полчаса, а может быть, больше.
— Наш мужчина!
Родной, самый нежный в мире голос! Степан обернулся, раскрыл объятия, прижал к груди любимое существо.
— Я люблю маму, — простонала Сона, и крупные слезы катились по ее впалым щекам.
— Живая! Ласточка моя, — Степан целовал мокрое от слез лицо жены и не стеснялся собственных слез.
— Я люблю тебя, наш мужчина!
Рядом протарахтела крестьянская телега.
— Эге ж, чертова худоба! — раздался с нее стариковский насмешливый голос. — До чего же любопытна тварюга. Хиба ж ты щасливых людей не бачила? Вот вмила б ты бигать, як бигае цей хлопец, и ты б догнала свое щастя. Но! Щоб тоби вытягнуться!
Свежий ветерок пронесся над Тереком и запутался в древесной листве. Из нее, словно разбуженная ветром птица, выпорхнула звездочка. Переливаясь голубым, искрящимся светом, она поднималась все выше и выше в оранжево-зеленое небо, возвещая всему миру о том, что скоро взойдет над землею солнце.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
notes
Сноски
1
то же, что святой Илья, дающий хлеб (осет.)
2
покровитель путников (осет.)
3
князей (осет)
4
мое солнышко (осет.)
5
дом (осет.)
6
брат (осет.)
7
ногайское прозвище скупого человека.
8