Сталкиваясь с явлениями загадочными, Гарди не берется все объяснять, но если видит влиятельное действие мотива скрытого и пока таинственного, решается отметить его. Он говорит о влиянии темных инстинктов, о тайне наследственности, о «странной разнице между полами» и «вражде полов», однако говорит без той прямолинейности, с какой о тех же вопросах первыми и громче всех тогда в литературе заговорили натуралисты, полагая, что ими найден наконец ключ к основным тайнам человеческого существования.
Томас Гарди откликался на литературные веяния и споры, присматривался к движению литературы, учитывал требования новизны, однако шел своим путем даже тогда, когда соприкасался с популярным направлением или общим потоком. Что бы он ни писал, всюду пробивался особый мир, особый взгляд, свой круг тем и вопросов, в чем-то общий, такой же, как у других современников, и тут же заметно от них отличающийся.
Некоторые эпизоды и мотивы в «Джуде Незаметном» послужили критикам поводом к тому, чтобы поставить этот роман в зависимость от литературных теорий и практики французских натуралистов. Среди других указывали на сцену знакомства Джуда с Арабеллой Донн (ч. I, гл. VI). Гарди возражал, считая эти упреки необоснованными, возникшими из одностороннего и недальновидного взгляда на литературный процесс. Он утверждал, что еще в самом начале своего творчества интересовался проблемами, о которых стали писать натуралисты, говорил, что сцены, подобные отмеченной, написаны скорее в духе и традиции Фильдинга, чем писателей-натуралистов. Грубая и навязчиво представленная деталь и в самом деле еще не может служить признаком натурализма. Образ возникает и формируется у Гарди в иной системе художественного мышления: грубая деталь подчеркивает натурализм ситуации и обстановки — не более того. Точная бытовая обрисовка воспроизводит вульгарную простоту нравов и передает психологическое состояние персонажей. Без пояснений выявляет себя характер дочки свиновода. Суть его видна всем, кроме Джуда. Бросается в глаза натуралистичность ее облика, яркая чувственность, смягченная внешней миловидностью, отчего вспыхивает здоровая, но затаенная и робкая чувственность восторженного и мечтательного героя. И трагическая ирония проступает в контрасте между наивной приподнятостью его помыслов и реальной обстановкой, приземленной, бесцеремонно грубой, в которой поэзия чувств уступает место практическому соображению и расчету.
События в романе «Тэсс из рода д’Эрбервиллей» развертываются по логике биографического сюжета, однако автор описывает не весь жизненный путь героини, а несколько значительных его этапов, называя их — и соответственно части романа — фазами. Мысль автора от личной судьбы переходит к истории рода, от него — к национальной истории и среди других идей, извлекаемых из обширного, последовательно разбираемого материала, затрагивает идею возмездия, популярную в конце прошлого и в начале нынешнего века, особенно у литераторов — символистов и натуралистов.
Заглавие романа «Тэсс из рода д’Эрбервиллей» и в известной мере его сюжет были навеяны размышлениями автора над судьбой его собственного рода, некогда отмеченного рыцарским достоинством. Томас Гарди — сын провинциального строителя-подрядчика, «не владевшего искусством обогащения», — вырос в семье, представлявшей ответвление древнего рыцарского рода Ле Гарди. Род оскудел, его могущество утратилось, отпала фамильная приставка «Ле», остались семейные предания и легенды, мелкие вещественные признаки былого величия, так же как в случае с Тэсс Дарбейфилд. Душевный склад героини, ее импульсивность, чувствительность, беззащитность перед грубой силой передают нечто, что отличало самого Гарди, свойственно было его характеру. Когда Энджел Клэр рассуждает об иссякшей энергии у представителей древних знатных семей, то и в этих рассуждениях выражается мнение самого писателя и его родителей, объяснявших отсутствие честолюбивых устремлений у Гарди-отца и Гарди-сына их принадлежностью к оскудевшему знатному роду.
Иногда кажется, что подобные многочисленные наблюдения едва привязаны к сюжету: слишком они разнохарактерны, отрывочны и способны, можно подумать, скорее затемнить, чем прояснить, замысел. Однако при первой же попытке читателя что-нибудь опустить утрачивается естественность развития авторской мысли, отнюдь не плавной, часто наталкивающейся на препятствия, с муками и трудом находящей форму для своего выражения, зато не поверхностной, не схематичной, а глубокой и самобытной. Биография героини связывается с местной историей, а история местная — с национальной, и судьба крестьянской девушки Тэсс Дарбейфилд из рода д’Эрбервиллей, поруганной и униженной беспутным отпрыском нувориша Саймона Сток-д’Эрбервилля, присовокупившего к своему богатству фамилию знатного рода, обретает уже обобщенный смысл, заставляя думать о трагической судьбе английского крестьянства, о судьбе народной. Различные мотивы соединяются автором в единый узел, и отчетливыми становятся причины как личного, так и общего свойства, их участие в гибели «чистой женщины».