— Ваше имя? — вдруг прозвучало мне в спину.
— Простите? — обернулся я.
— Вы сами сказали, что «ознакомитесь с решением», — произнёс, не без иронии, третий, молчавший до сих пор полисмен. — А к кому его направлять, если оно будет?
Выражение лица полисмена отчётливо демонстрировало, что в сам факт такого «суда», особенно без обвиняемого в моём лице, он не верит и на ломаный асс. Но требование, в общем, резонное. Так что я представился.
— Фиктор Хуманум, механик первого ранга, пассажир Воздушного Корабля Диастрист.
И направился к порту. Был настороже, да и троица полисменов, хоть и убрала револьверы в кобуры, следовала за мной в отдалении. Но по дороге со мной неприятностей больше не стряслось, так что до Диастриста я добрался через четверть часа, с облегчением вздохнув и поднявшись на борт.
— Что с вами? — поинтересовался один из двух охранников, которые, как и на Таино, оберегали подъём на судно, проведя ладонью по лицу, явно имея в виду кровь.
— Некоторый конфликт с местными жителями, без жертв с их стороны…
— Вызову ситфороса и респесиониста, — переглянувшись с первым, произнёс охранник. — И… гиатроса? — вопросительно взглянул он на меня.
Ситфоросом, насколько я знал, назывался помощник капитана. А гиатросом — корабельный медик или лекарь, хотя в случае с атлантами, скорее всего, этот человек является и тем, и тем. На последнее я неопределённо пожал плечами — действительно, царапины, но если есть возможность ускорить заживление, не слишком утруждая специалиста, то возражать я не буду.
Первый охранник по мановению ока скрылся в Диастристе. Видимо, собирая названных, а вот второй, к моему удивлению, сообщил, что торчать на поплавке мне совершенно не обязательно, а можно ожидать названных господ внутри корабля.
Поднялся по лестнице, где меня уже поджидал матрос.
— Господин пассажир, почтенный гиатрос Телесфор вас ожидает. Я проведу, — сообщил он, на что я пожал плечами и последовал за ним.
В той части Диастриста, по которой меня вёл матрос, я ещё не был. Впрочем, отличий от пассажирской зоны вроде и не было: те же коридоры, украшения-буквы на стенах из металла, разве что, возможно, несколько более строгие. И барельефы, в виде обнажённых леди и джентельменов, отменно сложенных. Не эротические, а бытовые, боевые и тому подобные. А обнажённость этих разумных выглядела совершенно естественной, ощущалось, что изображённые медными штрихами в одежде просто не нуждаются. При этом, на этих барельефах я обнаружил довольно занятных разумных, причём не одного. На атлетических телах, мужских и женских, но вполне человеческих (слишком плотных для сидхов и сидхоподобных разумных, про остальных можно и не говорить) крепились… собачьи головы. Не вполне собачьи вообще: заметна была недоступная псам мимика, глаза выходили человеческими, но всё равно — очень «собакообразный» вид. И явно не оборотни, даже частичные: все описанные и виденные мной перевёртыши, даже частичные, вроде лючитонов, обращались целиком. Имели некоторые промежуточные стадии оборота, но они всегда затрагивали весь организм и были заметны. То есть если лицо заменяла морда — то и руки с ногами менялись, тело покрывалось шерстью, спинной хребет искривлялся — в общем, понятно. Одну голову обернуть оборотни не могли, да и если бы могли — зачем?
Так что, видимо, эти собакоголовые — вид разумных Атлантиды, населяющий его наряду с человеками-атлантами. И Атлантиду не покидающие: о таких странных разумных я не слышал и не читал даже намёками.
Тем временем мы дошли до помещения медика, на пороге которого меня матрос и оставил. Само помещение было просторным, с несколькими, что меня удивило, металлическими ложами, с ощутимым мистическим фоном от них, ну и узорами растительного типа, выполненного тем же металлом. Был ли узор частью мистического зачарования или просто создан из эстетических соображений, я не знал. А сам лекарь-медик Телесфор меня удивил. Для начала — молодостью, высоким ростом и окладистой, в мелких кудрях, бородой. Потом — своей одеждой, точнее, её отсутствием, а точнее… В общем, высокая встретившая меня фигура была замотана в голубовато-серебристый плащ под подбородок. На светло-голубой ткани был вышит серебром меандр, правда, несколько отличный от эллинского: в основе был не четырёх, а восьмиугольник, октогон. Так вот, после стремительного движения медика ко мне стало понятно, что плащ является его единственной одеждой, под которой ничего нет. Судя по фрескам и поведению — нормально для атлантов, хотя с точки зрения джентльмена или леди Британики, да и многих иных Номов — совершенно непристойно. Но, как говорил в свое время мастер Креп (и был, несомненно, прав): в чужой Ном со своим уставом не лезут.