Снова потянулась за кружкой и допила остатки чая. Остывший донельзя.
34
Очнулась Маша в чистой, стерильной комнате, лишенной красоты и уюта. Здесь только самое необходимое: шкаф, кровать, стол и стул. Стул. К нему-то она и была привязана. С кляпом во рту. Классика.
Топот мягких лапок, и звук бьющегося стекла.
— Ах ты мразь! — послышалось из кухни. Кот разбил тарелку.
— Мяу! — животное вбежало в комнату и, поджав хвост, спряталось за Машу.
— Пушистая мразь! — в дверях появился Валентин, вытирающий большой нож о полотенце.
— Мм, ммм! — в Машиных глазах дикий испуг. Она задергалась в надежде разорвать веревки и сбежать. Бесполезно.
— Не бойся! — Валентин сел перед Машей на корточки и противно улыбнулся. — Наша дружеская ссора с котом не должна тебя волновать. Давай лучше поужинаем вместе. Ты и я.
Ароматы лаванды, приглушенный свет и зажженные свечи. Жалобное мычание Маши и истошные оры кота. Валентин пододвинул к возлюбленной стол, а затем принес тарелки, полные макарон с сыром и бутербродов с колбасой. В бокалы налил шампанское и вынул кляп из ее рта. Свидания романтичнее не придумаешь.
Из-за Машиных криков пришлось включить музыку. Как можно громче. Она ругалась, угрожала, умоляла отпустить и плакала навзрыд. А он просто сидел напротив нее и смотрел, не мигая. В конце концов, Маша сдалась и замолчала. Приготовилась к самой страшной участи.
— Прежде чем мы начнем трапезу, я хочу, чтобы ты надела это, — Валентин протянул Маше белое платье в горошек.
— Если я надену это платье и поужинаю с вами, вы меня отпустите? — всхлипывая и шмыгая носом.
— А разве тебе плохо со мной, милая? — он погладил Машу по щеке.
— Мне страшно с вами.
— Это пройдет. Надевай.
Взглянув на Машу в простеньком белом платьице, Валентин прослезился. Снял со стены портретное фото девушки в таком же наряде и показал Маше:
— Это моя жена. Пропала много лет назад. Ты сейчас в ее одежде.
Машу охватил леденящий ужас. Девушка на фотографии была на нее невероятно похожа. Такие же белые волосы, пухлые губы, голубые глаза и даже ямочка на подбородке. Вылитая.
— Это ее кровь? — дрожащим голосом спросила Маша, рассматривая темно-красные пятна на платье. На рукавах, воротнике и в районе груди.
— Да. Она как-то поранилась. Немножко, — Валентин закрыл глаза и вспомнил тот день.
Тогда он пришел с работы пораньше с цветами и маленьким сюрпризом для своей милой. А, может быть, и большим. Это как посмотреть.
На весь дом пахло горелым: жена испекла мясной пирог. Точнее, пыталась. Потому-то на плите в кастрюле находился план «Б» — макароны с сыром. Переваренные, разумеется. Готовить она не умела от слова совсем. Зато красивая. Была.
Валентин не привередничал: «Какая разница, что есть? Главное, ты со мной». Любил ее страшно и ревновал точно так же. Если бы мог, привязал бы к себе и никуда не отпускал. Выколол бы глаза мужчине, осмелившемуся кинуть на нее восхищенный взгляд. Каждому. Мечтал ликвидировать всех.
— Милая, помнишь, ты рассказывала, что к тебе приставал парень с работы? — спросил у жены, разуваясь.
— Да. Ты поговорил с ним? — та вышла из кухни, вытирая руки о фартук. Взяла цветы.
— Лучше! Я принес тебе его голову, а из костей сделал четки, — он улыбался во весь рот.
Она весело засмеялась. Ей нравилось, как Валентин шутил о том, что убьет всех, кому она приглянется. Но если бы он шутил… Открыл спортивную сумку и достал оттуда окровавленную лохматую голову с выпученными глазами.
Резкий неприятный запах ударил жене Валентина в нос, а к горлу подступил комок, готовый вот-вот вырваться наружу. Она закрыла глаза руками и пронзительно закричала.
— Убийца! Я не могу поверить… чудовище, — вся в слезах набирала номер полиции. — Алло! Мой муж…
— Я думал, ты обрадуешься, — Валентин вырвал из ее рук телефонную трубку. В сердцах разорвал провод.
Жена пятилась назад, а он медленно наступал. Загнал ее в угол и прижал к стене. Какой безумный взгляд! Убьет, изнасилует или все вместе?
— Умоляю, оставь меня!
— Ну, я же чудовище! — он скручивал руки своей жене, а та вырывалась.
Как и почему взял нож, Валентин не помнил. Пришел в себя только, когда уже сидел перед истекающей кровью женой, затыкая пальцами рану на ее шее. Она еще что-то хрипела: пыталась говорить. Наверное, посылала проклятия.