Фараон что-то сказал одному из молодых прислужников, и тот приблизился к их столику; юноша негромко передал, что его величество приказывает Синухету подойти.
Египтянин встал, неловко качнувшись. Оглушенный первым повелением фараона, Синухет успел влить в себя порядочно вина, хотя обычно был умерен. Но это вино на него не подействовало. Он направился к тронному возвышению.
Белла увидела, что Синухет опустился на одно колено, потом встал и сел на ступеньку, подняв глаза на повелителя. Сети заговорил с подданным с высоты своего кресла: люди в зале шумели, и теперь слов царя не было слышно посторонним.
Синухет некоторое время напряженно слушал, потом коротко поклонился и снова встал. Он направился к выходу из зала, даже не взглянув в сторону Беллы.
Англичанка, исполнившись ужаса перед происходящим, увидела, что в дверях к Синухету примкнул один из стражников. Ее господина арестовали?.. Нет, быть не может…
На нее саму никто не обращал внимания. В отчаянии Белла начала искать глазами Тамин, но та потерялась среди пирующих. Вдруг Белла страстно возненавидела все это собрание господ, среди которых никому не было дела до ее участи.
И тут Синухет вернулся. Он нес на руках их сына!
Белла закусила край своей накидки, чтобы не вскрикнуть. Она проследила за тем, как Синухет с поклоном подносит государю ее мальчика. Сети нагнулся к Сетеп-эн-Сетху, рассмотрел его и со смехом пощекотал малышу животик. Потом фараон с таким же благодушным смехом что-то сказал ее хозяину.
И вдруг оба мужчины обернулись к Белле и уставились на нее!..
Сети несколько мгновений смотрел на англичанку взглядом хищника. Потом отвернулся и сделал Синухету знак, по-видимому, отпуская его.
При этом фараон снова что-то сказал. Белла по-прежнему не могла разобрать ни слова, но догадалась, что Сети сделал замечание насчет нее самой. Синухет молча поклонился, отступая с ребенком на руках. А потом египтянин передал мальчика меджаю, который сопровождал его, и стражник унес Сетеп-эн-Сетха.
Белла чуть с ума не сошла, видя все это. Когда Синухет вернулся к их столику, она больше не могла сдерживаться.
- Что это значит? - шепотом воскликнула она.
Синухет сел на место и взглянул на наложницу. Было видно, что он сам расстроен и сбит с толку, почти оскорблен.
- Фараон захотел увидеть нашего сына, и тот ему понравился…
Выражение лица египтянина, однако, противоречило царской хвалебной оценке. Было заметно, что Синухет до сих пор страдает из-за решения Сети.
- Еще его величество спрашивал о тебе.
Белла наконец осознала, что для нее самой могло означать внимание фараона. Ей стало дурно.
- И что же?..
Синухет замялся, даже покраснел.
- Я сказал, что ты пленница из северной страны за морем. Фараон ответил, что у него в гареме есть такие северянки, как ты, - что они холодны и унылы… и совсем не умеют развлечь мужчину!
Белла была так оскорблена, что только молча открыла и закрыла рот. Ее щеки залил жар.
- Что… Что он сказал?..
Синухет, казалось, понял, каково ей. Он улыбнулся наложнице и коснулся ее руки, точно разделял ее негодование.
- Я о тебе так не думаю, ты это знаешь.
Белла молча кивнула, отвернувшись от него. Она, конечно, знала, что она содержанка Синухета; но знала, вместе с тем, что в Та-Кемет это совсем не так постыдно, как в Англии ее времени. И вот впервые ее оценили как…
- Можно нам уйти? - спросила Белла шепотом.
- Да, - ответил Синухет с явным облегчением.
Они встали вдвоем и осторожно пробрались к дверям, ступая между раздавленных цветов и обходя опьяневших гостей. Стража свободно выпустила их; однако за дверями к царским гостям опять присоединился меджай.
Воин проводил их до дверей комнаты.
Там гостя и его женщину ждал Реннефер, а еще - молоденькая дворцовая служанка. Она поклонилась Белле, избегая глядеть ей в лицо.
- Я пришла позаботиться о госпоже.
Белла села на кожаный тюфяк, застеленный белой простыней, на котором им предстояло спать.
- Могу я увидеть сына?
- Это мне неизвестно, - ответила девушка ровным тоном и снова поклонилась. Потом выразительно взглянула на Реннефера, молча приказывая удалиться.
Служанка приготовила кувшин с водой и умывальный таз. Реннефер поспешно вышел, а Синухет отвернулся, чтобы не смущать Беллу, - он был погружен в свои невеселые думы.
Когда Белла умылась, переоделась ко сну и служанка готовилась унести использованную воду, Синухет попросил и ему принести умыться. Девушка едва кивнула. Было видно, что к ним здесь относятся не очень уважительно.
А, собственно, с чего бы к ним относиться иначе? Синухет для фараона - пока еще никто… И хорошо уже то, что не навлек на себя царскую немилость.
Когда они легли спать, так ничего и не узнав о сыне, Синухет привлек к себе Беллу, точно просил у нее утешения. Приник разгоряченным лицом к ее шее и прошептал:
- Фараон сказал, что мы можем уехать завтра… Сказал, что видит, как мне не терпится уехать в свою деревню, - египтянин усмехнулся.
Белла лихорадочно размышляла, что может ответить униженному любовнику.
- Я тоже хочу уехать! Здесь все враждебно нам… А фараон не доверяет тем, кто живет сам по себе, кого его око не видит.
- Он никому не доверяет, - сказал Синухет. Горько рассмеялся:
- И правильно.
Оба уже значительно успокоились.
Белла спрашивала себя, не захочет ли ее Синухет сейчас. Но в царском дворце, в этом враждебном месте, он был, по-видимому, совсем не расположен к любви. Египтянин заснул, обняв ее.
Наутро Реннефер, который спал у двери, - может быть, неосознанно или сознательно охраняя хозяев, - привел из гарема няньку с мальчиком. Увидев его рыжую голову, Белла осознала, насколько боялась, что у нее заберут сына.
Она бросилась к Сетеп-эн-Сетху и прижала к груди.
- Идем отсюда, - попросила она Синухета.
Им разрешили свободно выйти. Белла так торопилась, что даже не вспомнила, что голодна и что ребенок голоден. Только когда тот заплакал и потянул ее за юбку, Белла остановилась. Они стояли под внешней стеной, которую охраняли равнодушные стражники.
- Где носильщики? - спросила Белла.
- Они ждут Тамин, - ответил Синухет без улыбки. - Пойдем пешком.
Они отошли совсем недалеко по главной аллее, под обжигающими лучами, когда услышали окрик. Вздрогнув, гости фараона остановились и повернулись: их нагоняла певица Амона в своих носилках.
Вторые носилки несли рядом порожними. Тамин улыбалась.
- Довольны приемом его величества?
Белла смотрела на жрицу снизу вверх и не могла отделаться от чувства, что Тамин каким-то образом подстроила случившееся. Хотя Тамин не могла знать, как поведет себя Сети, - но наловчилась в придворной игре. И, уж конечно, она все знала о решении фараона.
- Садитесь, - Тамин приказала опустить носилки напротив Беллы, и та, ощущая сильную неловкость, забралась в них вместе с сыном. Синухет сел в другие.
Они поехали назад к Тамин, как будто это само собой разумелось. Впрочем, им уже недолго обременять ее. Белла не сомневалась, что теперь земля Уасета обжигает Синухету ноги.
- Мой отец вместе с другими остался о дворце. А приказ фараона сегодня скрепят печатью и доставят ко мне домой, - вдруг произнесла жрица. - Сети знает, что мы родственники.
Белла промолчала, не зная, что думать об этой благодетельнице. Сын опять заплакал, запросил пить, и Белла забыла обо всем остальном, уговаривая его.
Дома, когда о мальчике позаботились, взрослые после омовения сели завтракать. Тамин задержалась - ей, как жрице, нужно было побрить все тело.
Выйдя к остальным, она ела с наслаждением, поглядывая на Синухета и Беллу. А когда закончила и прополоскала в чаше с водой жирные пальцы, то сказала:
- Пока мужа нет, я распорядительница его дел в Уасете и ваших дел. Я могу показать вам ваш дом в Хамунаптре.