И Белла догадывалась каким-то чутьем, что причина в Имхотепе.
В том ли, что жрец Осириса был равнодушен к супруге, - или в том, что он в своем доме предавался кощунственным и вредоносным занятиям, о которых Тамин принуждена была молчать? Возможно, слуги не догадывались об этом по своей наивности.
Белла ощутила неожиданное сочувствие к этой лощеной и жестокой женщине - сочувствие и желание помочь. Хотя Белла наверняка была здесь так же бессильна, как и в остальном.
Тамин неподдельно заинтересовалась ее сыном и разговаривала с ним с достоинством жрицы и насмешливым уважением, как с маленьким мужчиной. Однако Белла угадывала за этим горечь бездетной женщины. И что-то еще… что-то другое, о чем певица Амона дозналась в их отсутствие.
Скоро Сетеп-эн-Сетх начал зевать, и Синухет с разрешения хозяйки увел его спать. Тамин осталась с Беллой.
Некоторое время женщины рассматривали друг друга, не говоря ни слова, - а потом Тамин жестом удалила слуг. Когда все вышли, она сказала:
- Я нашла лекарку по имени Хапимерит.
Белла почти ожидала этого.
- Где она теперь? - воскликнула англичанка.
Тамин издала сухой смешок.
- Умерла. Она была уже больна, когда я нашла ее, в нищем квартале… Хапимерит не могла больше найти себе работы, потому что мой храм лишил ее покровительства. Я кормила ее целый год, пока Осирис не забрал ее.
Белла неверяще смотрела на жрицу.
- И твой муж ничего не знал?..
- У нас женщины имеют возможность делать многое, что неведомо их мужьям, - сказала Тамин.
Она прямо посмотрела на Беллу.
- Я видела твои вещи, которые отобрали у тебя. И теперь я знаю, что ты посланница не только другой страны, но и другого времени. Менна также понял это.
Белла глубоко вздохнула.
Эти слова наполнили ее ужасом… и огромным облегчением. Наконец-то нашлась здесь хоть одна душа, которая вполне поняла ее!..
- Да, госпожа, так и есть… я родилась через три тысячи лет. И я встречалась в будущем с твоим мужем, - твердо прибавила англичанка. - Именно поэтому я скрываюсь от Имхотепа теперь.
Глаза Тамин сузились. Они пылали как уголья.
- Та-Кемет просуществовала так долго?
- Да, - ответила Белла.
Тамин улыбнулась, невидяще глядя на нее.
- Но ты не знаешь, каким образом муж мой очутился в твоем будущем, - прошептала она. - Я понимаю… Ты так же не смеешь рисковать.
Белла поклонилась в знак согласия. Она чувствовала, что Тамин никому ее не выдаст.
Тут вернулся Синухет, и женщины, сблизившие головы, поспешно отпрянули друг от друга.
- Сын так хотел спать, а когда я уложил его, все никак не засыпал, - со смехом произнес брат Имхотепа. - А о чем вы тут говорили?
- О том, чего мужчинам не следует слышать, - с женской насмешливостью ответила Тамин, и Белла восхитилась самообладанием жрицы.
Хозяйка встала навстречу Синухету, и ее высокая фигура всецело завладела его вниманием.
- Может быть, приказать подать вина? Или сыграешь со мной во что-нибудь?
Синухет посмотрел на сидящую Беллу.
- Пусть принесут вина, - попросил он хозяйку. - А потом расскажи нам о фараоне и о моем брате. Я теперь так мало знаю о нем.
Тамин улыбнулась с таким выражением, точно и она знала о своем муже ненамного больше. Но того, что знала, не намерена была выдавать деревенским родственникам.
Однако жрица многое рассказала о внешней стороне жизни Имхотепа, открытой всем, - он сделался советником фараона в делах государства; он помогал Сети в храмовом строительстве и расширении храмовых хозяйств.
- Он теперь большой человек, - сказала Белла, посмотрев на Синухета.
- Да, - подтвердила Тамин. - Будьте благодарны Имхотепу за будущее своего сына! Это он напомнил царю о сыне своего брата!
Белла подозревала, что фараон и сам не забывал о мальчике. А уж какую роль сыграет их родство с Имхотепом, еще неизвестно.
Скоро они тоже собрались спать. Прощаясь, Тамин прошептала Белле незаметно для Синухета:
- Мы еще побеседуем с тобой.
Белла пошла прочь рука об руку с хозяином, чувствуя, как горит лицо. Только бы он ничего не заметил… Хотя в этих домах даже при масляных лампах к вечеру уже темно.
Синухет или не видел того, что творится с нею, или игнорировал. А когда они разделись и легли на общую кровать, как всегда спали в путешествиях, он вдруг сказал:
- Амон-Аха заканчивает школу, и он в этом году насовсем приедет домой. Ему ведь уже четырнадцать.
Белла быстро повернулась к египтянину.
- Вот как? Что же он будет делать?
- Он может стать писцом при любом большом начальнике, - ответил Синухет с едва заметной улыбкой. - Жрецом он не пожелал стать, как ты сама знаешь. И теперь… моему сыну пора привыкать помогать мне. Он получит в наследство мое имение.
Их глаза встретились. Потом Белла кивнула.
- Хорошо, - сказала она со смирением. В самом деле, разве могла она ждать другого?..
Она хотела заснуть, когда Синухет вдруг переместился так, что прижал ее к ложу своим телом.
- Я соскучился… по твоим губам, по твоему лону, - прошептал он, жарко приникая к ее устам поцелуем. - Обними меня… Когда мы дома, мне все кажется, будто на меня давит тяжесть и мешает нам…
Белла приоткрыла рот, отвечая на поцелуй; а потом страсть любовника захватила ее. Он увлек ее за собой, подобно всем таким сильным мужчинам, детям земли и солнца. Она откинула голову, отдаваясь ему с восторгом.
Чтобы любить друг друга, им понадобилось убежать из дома, почти нарушить закон…
Потом Синухет сразу уснул, а Белле долго не спалось. Она размышляла - когда будет продолжен разговор с Тамин, и нет ли у жрицы каких-нибудь предложений? Может быть, Тамин способна помочь ей вернуться… или даже считает, что обязана это сделать?
Но не слишком ли теперь поздно? Ведь сын должен остаться!
И там, в будущем, война!.. Она сама это видела… и не забыла, как ни старалась!
- Это еще неизвестно… Ничего еще не известно, - прошептала Белла, ворочаясь на постели.
Она уснула, когда уже начало светать. А проснулась, только когда Синухет потряс ее за плечо.
- Я бы тебя не будил, но уже почти день, - прошептал он. Поцеловал ее в щеку. - Приходили из дворца - фараон примет нас вечером!
Белла очень волновалась за сына, но он перед лицом фараона повел себя безупречно. Сети так понравились манеры мальчика, что он в присутствии всех придворных пожаловал ему ожерелье из эмалевых васильков, которое собственноручно надел на шею!
Сетеп-эн-Сетх покраснел и онемел от столь великой чести; а потом бросился к ногам владыки и поцеловал его сандалию. Фараон позволил ему и это, хотя по обычаю следовало целовать прах у ног царя…
Синухет был более чем удовлетворен после того давнего унижения. А Белла, любуясь умником сыном, думала, что теперь ему никак нельзя будет исчезнуть - око Хора отныне видит его.
========== Глава 67 ==========
Амон-Аха превратился в серьезного и довольно привлекательного юношу, который, однако же, выглядел более субтильным, чем его отец и дядя. Имя “воитель” ему не подходило совсем - долгое учение в жреческой школе выработало у старшего сына Синухета ту скупость и скованность движений, которая более всего предрасполагала к сидячей работе и воспроизведению раз и навсегда усвоенных образцов. Иначе говоря, Амон-Аха стал теперь образцовым средним египтянином.
Если отец и был в чем-то разочарован таким наследником, он это скрывал. В честь окончания школы устроили маленький праздник в кругу семьи, в доме Тамин, - на котором было разрешено присутствовать и Сетеп-эн-Сетху, и его матери. Имхотеп до сих пор задерживался во дворце.
А на случай, если бы он вернулся раньше, Белле нашлось бы, где спрятаться. Тамин все продумала.
Сетеп-эн-Сетха рано увели спать - на другой день на рассвете ему предстояло идти в дворцовую школу, и мать простилась с ним загодя. Мальчика должен был сопровождать Синухет. Амон-Аха допоздна засиделся со взрослыми; и именно он первым услышал, что возвращается хозяин.