И Тамин стала поверенной ее интимных тайн и сделала Беллу поверенной своих. Хотя жрица оставалась скрытной, Белла узнала о ней и о домашней жизни Тамин столько, сколько не знал никто другой.
Через два месяца Имхотеп покинул имение брата, но не вернулся в столицу, отправившись в Абидос. Тогда же Тамин передала Белле письмо Синухета.
Белла умилилась и обрадовалась, поняв, что ее господин написал это послание своей рукой, не прибегая к помощи взрослого сына-писца. Синухет рассказывал ей нехитрые деревенские новости, сообщал, что все в семье здоровы… говорил, что удачно просватал вторую дочь от супруги, Меренмут. Просил Беллу рассказать о сыновьях и о том, как она сама поживает.
Синухет говорил, что позвал бы ее домой, но еще слишком рано. И не годится так часто беспокоить мать с младенцем. Неподдельная тоска читалась в этих строках, хотя от Беллы по-прежнему требовало усилий складывать египетские символы в осмысленные фразы.
Через полтора месяца Синухет приехал в Уасет сам. Он захотел, чтобы Хаи принесли в дом Тамин и показали ему.
Имхотеп все еще находился в Абидосе, и Белла смогла увидеться с господином. Она была рада ему; и при виде улыбающегося лица Синухета англичанка ощутила что-то похожее на тот первый всплеск влюбленности, который испытала годы назад, когда они только встретились. Но Белла успела сильно отвыкнуть от этого мужчины.
Она испытала потрясение, когда Синухет пожелал провести с ней ночь. Несмотря на то, что англичанка еще не отняла младшего сына от груди, она боялась вновь забеременеть.
Но Синухет, который опасался того же, научился мужской сдержанности, которая приходит с опытом. Он уверял Беллу, что жаждет ее любви и видит ее во снах…
Он сдержался и сумел насладиться с нею, не излив семени в ее тело. Египтянин долго ласкал Беллу руками и ртом, с новой силой пробудив ее воспоминания. И потом еще долго лежал без сна, устроив голову на груди наложницы. Белла гладила его влажные волосы.
- А как поживает госпожа? - шепотом спросила она.
Синухет дернулся, точно от укола булавкой.
- Мне кажется, она больна… Ей неможется, но никто не знает, что это за болезнь.
Египтянин поднял голову и сел, глядя наложнице в глаза. Прочтя ее мысли, он упрямо мотнул головой.
- Нет, я не виноват в этом. Я всегда делал для Мути то, что мог. Я был внимателен к ней.
Белла только грустно усмехнулась. Но, конечно, она не стала корить своего любовника.
Он оказался замечательным возлюбленным; но не смог быть таким для своей жены. Почти так же, как его младший брат, - они избирали похожие пути, не подозревая о том. Ведь мужчины, даже родственники, редко откровенно рассказывают друг другу о своих любовных неудачах…
- Ты приглашал к ней врача?
- Приглашал, но Мути прогнала его… Она сказала, что никакой лекарь ей не поможет.
Пожалуй, так, подумала Белла.
Она поцеловала Синухета, точно отпуская ему грехи.
- Спи, мой дорогой господин.
Он уснул, а Белла еще долго перебирала его волосы, печально глядя на его осунувшееся во сне лицо.
Синухет скоро уехал.
Потом Имхотеп вернулся из Абидоса, и был немедленно приглашен ко двору. А спустя небольшое время Тамин сообщила поразительную новость.
Имхотеп, которому сравнялось тридцать лет, был посвящен в сан верховного жреца Осириса - перед мужем Тамин открывались небывалые доселе возможности.
========== Глава 75 ==========
Синухет пригласил Беллу с сыновьями домой на свадьбу Амон-Аха, вскоре после шестнадцатилетия своего наследника. За ними приехал Реннефер. Госпожа Мути не имела власти - и уже не имела воли помешать этому.
Конечно же, с Беллой отправилась и Тамин, которая не скрывала своей привязанности к ней и собственнических чувств. Хотя Тамин, разумеется, была приглашена в имение независимо, с почтением и благодарностью. Синухет помнил, как много жрица сделала для Беллы и ее детей.
Гости приехали за несколько дней до торжества, чтобы побыть с близкими без помех. Когда Синухет нежно приветствовал Беллу и кончил восторгаться своими младшими сыновьями, он уделил внимание Тамин. Они поцеловались по-родственному, легко соприкоснувшись щеками.
- Стало ли теперь просторно в твоем доме? - шутливо спросила певица Амона.
Синухет с нежной грустью оглянулся на комнаты, куда Белла удалилась для отдыха.
- Стало просторно и пусто без нее… Скоро опять будет тесно!
Он рассмеялся, хлопнув себя ладонями по все еще крепким бедрам.
- Не знаю, обрадуемся ли мы с женой этому пополнению. Но такова жизнь!
Тамин повела головой в сторону двери, приглашая его выйти для беседы. Синухет принял ее предложение, и они через тесный коридор и прихожую вышли в сад. Покидая дом, Тамин на мгновение задержала взгляд на зеленой деревянной статуэтке Осириса в царском уборе, которая стояла в нише перед дверью.
В саду они сели прямо на траву, вытянув ноги. Тамин блаженно прислонилась к гранатовому дереву; подтянув к себе длинные смуглые ноги, развязала сандалии. Синухет наблюдал за женой брата из-под полуприкрытых век - казалось, что его клонит в сон, а на самом деле он напряженно раздумывал.
- Брат так и не почтил нас приездом, - наконец сказал хозяин дома.
Тамин быстро взглянула на Синухета, потом снова отвернулась. Она выпрямилась, опираясь спиной и плечами на ствол.
- Он хотел приехать, я писала Имхотепу в Абидос. Но ведь ты сам знаешь, как много теперь на него возложено. Как раз сейчас Имхотеп разбирается с делами и с записями, которые оставил его предшественник. И нужно налаживать хозяйство нового великого храма Осириса…
Тамин улыбнулась; сделала рукой движение, точно вырывала что-то с корнем.
- Имхотеп должен прополоть сорную траву.
- Найти и убрать недовольных, - сказал Синухет. Тамин согласно наклонила голову.
- Когда смещают кого-нибудь из главных жрецов, это вызывает много недовольства. Гораздо больше, чем когда убирают военачальников.
- Потому что у жрецов общие тайны и общие богатства, и нельзя потянуть за одну только нитку, - рассмеялся Синухет.
Брат ее мужа был умен. Тоже умен.
- Ты жалеешь, что Имхотеп не приехал? - спросила Тамин.
Синухет отвернулся.
- Я все еще люблю его. Когда брат гостил у меня, мы опять стали близки… как тогда, когда были детьми и открывали друг другу свое сердце. Как будто это время могло бы возродиться!..
Синухет сорвал пучок травы и растер его в пальцах. Потом сжал руку в кулак и с силой опустил ее.
- Все, что было, однажды возродится. Все, что было, никогда не умирало, - вполголоса проговорила Тамин. - Разве твой посвященный брат не объяснял тебе этого?
Хозяин дома качнул головой.
- Я не жрец. Мне трудно так мыслить.
Лицо Тамин приобрело отсутствующее выражение; точно ею вдруг овладело сожаление о каких-то вещах, недоступных Синухету.
- Мой муж стал первым среди слуг Осириса, поднялся так высоко, как никто из нас… А я по-прежнему только певица Амона!
- Но ведь ты женщина, - вырвалось у Синухета.
Жрица засмеялась.
- Как много ты сейчас сказал, дорогой Синухет! Ты сам не понимаешь этого!
Они надолго замолчали. Птицы любовно щебетали, и ветерок шелестел в ветвях, овевая их склоненные головы. Это молчание было и утешительным, и тягостным. Потом Синухет произнес, напряженным голосом, точно вдруг решившись:
- Я давно хотел спросить тебя.
- Что? - подбодрила его Тамин. Лицо ее осталось спокойным, но она тоже напряглась, ожидая продолжения.
- Почему ты все еще жена моего брата?
Тамин приоткрыла рот, глаза ее сверкнули… но тут Синухет остановил гостью неожиданно властным жестом.
- Ведь я знаю, что вы давно далеки друг от друга! Почему ты не отпустишь Имхотепа и не позволишь ему отпустить тебя?