- Кажется, северянки холодны, - заметил Синухет с легкой усмешкой. - Но я не жалею, что нашел тебя. Боги пожелали говорить со мной так же, как с моим братом.
Он окинул ее взглядом, полным страсти и изумления; притянув к себе, поцеловал обжигающим поцелуем и оттолкнул. Потом быстро вышел вон.
Потрясенная Белла попыталась осмыслить последние слова Синухета. Так значит, он хотел стать избранником богов, как Имхотеп… Он похитил и увез ее, потому что его так же влекло все неизведанное, как Имхотепа…
“Конечно, это не любовь, - подумала Белла. - Он ведь совсем меня не знает!” Но так даже лучше. Ведь Синухет женат, а соперничать с его госпожой у нее нет никакого желания!
Она в волнении прошлась по комнате, бездумно трогая то одну, то другую вещь. Синухет хорошо содержал свою наложницу, хотя, кажется, не испытывал к ней большой страсти. И Кифи была вполне довольна этим. Может быть, прежде она бедствовала?
Вновь отворилась дверь, и Белла быстро повернулась: сердце екнуло при виде хозяйки комнаты. Девушка успела заметить выражение враждебности на лице Кифи, которая поняла, что чужачка трогала ее вещи; но потом египтянка улыбнулась.
- Я принесла тебе еду. Но лучше сперва помойся, ты можешь теперь выходить одна!
- Благодарю тебя! - Белла улыбнулась. - Это господин сказал?
Кифи кивнула.
- Да, он позволил. И госпожа узнала о тебе.
Она ничего не сказала о том, когда хозяйка захочет видеть новую наложницу мужа; и Белла удержалась от вопроса.
Кифи все-таки проводила ее в купальню и объяснила, где что лежит и как этим пользоваться. По дороге вперед они снова никого не встретили; но возвращаясь в спальню, наткнулись на слугу. Он отпрянул от Беллы и вжался в стену, увидев цвет ее волос; но все-таки совладал с собой и даже не выронил того, что нес.
- Это Реннефер, слуга господина, - объяснила Кифи, закрыв дверь. - Он неболтлив, но скоро все в доме узнают о тебе… Хорошо, что в мою комнату никому нельзя входить, кроме Синухета!
- А твоя дочь… где она спит? - осторожно спросила Белла.
Кифи метнула на нее настороженный взгляд.
- Там же, где дети госпожи. Господин не разделяет их.
Белла съела то, что ей принесли: это оказалась ячневая каша с маслом и медом, почти как варили в ее дни, только немного придымленная. У египтян кухни, кажется, под открытым небом.
Потом Кифи села ткать: Белла только сейчас обнаружила в углу маленький станок с наполовину готовым суровым полотном. Кифи, наверное, привыкла коротать время подобным образом. Белла подумала, что и сама бы не прочь научиться такому ремеслу.
- Нравится? - египтянка взглянула на Беллу поверх станка, не прекращая споро двигать руками. - А как ты работала дома?
“Она спрашивает как бы между прочим, потому что боится меня!” - поняла Белла.
Англичанка села в кресло и, подобрав ноги, попыталась рассказать о себе. Кифи иногда недоверчиво хмыкала, иногда изумлялась и прерывала работу. Но Белла не могла поведать этой женщине больше, чем Синухету: и не могла удивить ее по-настоящему, рассказав правду о себе…
Кончилось это повествование тем, что Кифи пообещала научить свою товарку ткать и почувствовала что-то вроде жалости к ней и ее неведомым сородичам из заморского края холода. Конечно, земли лучше Та-Кемет не может быть!
Ближе к вечеру пришел Синухет, как обещал; и пришел не с пустыми руками. Он принес Белле то, чему она очень обрадовалась, - палетку с красками, кисти и несколько превосходных чистых свитков.
- Я хочу видеть, как ты рисуешь, - объявил ее господин; и уселся на пол, скрестив ноги. - Покажи.
Белла повиновалась. Она решила попытаться нарисовать то, что сохранилось только в ее памяти, - вид какого-нибудь из лондонских парков.
Вскоре увлеченный Синухет понял, что она рисует свой город, и вновь начал расспрашивать наложницу о ее родине. Кифи тоже внимательно слушала их, затаившись в сторонке. Белла рискнула и обмолвилась кое-о-каких достижениях будущего: все равно проверить это у египтян нет возможности.
Синухет поздно ушел от Беллы, с большой неохотой вырываясь из той реальности, что она соткала в его воображении. “Долго ли я еще смогу быть Шехерезадой”, - подумала англичанка с мрачным юмором.
Ночь она проспала спокойно; весь следующий день Белла не видела никого из хозяев, и никого из детей, только слышала, как те играют в саду у пруда. Кифи снова сидела за тканьем; а вечером предложила Белле подняться на крышу. - Хочешь, мы будем спать здесь? - спросила она.
Белла была восхищена картиной, открывшейся сверху, и охотно приняла бы предложение новой приятельницы. Но воспользоваться им не смогла: к женщинам поднялся Синухет. Ничего не говоря, он увлек Беллу в свою спальню.
В этот раз тоже не получилось избежать боли и неловкости. Но сегодня Синухет любил ее более вдумчиво, долго, и от одного этого сознания, - что Синухет наслаждается и изумляется именно ей, что именно в ней он нуждается, - Белла поднялась к наслаждению.
На эту ночь он тоже оставил Беллу спать рядом с собой, и обнимал ее во сне. Это согревало ее, давало чувство защищенности… и Белла понимала, что их чувство могло бы со временем перейти в любовь. Если бы только у Синухета уже не было семьи.
Госпожа Мути пожелала видеть новую наложницу мужа только на третий день. Белла поражалась выдержке этой женщины: неужели она до сих пор довольствовалась только чужими словами? Хотя, вероятно, жена Синухета улучила возможность рассмотреть Беллу незаметно для нее.
Хозяйка дома вошла в комнату наложниц, когда Кифи не было, а Белла рисовала. Услышав женские шаги, англичанка вскочила. Она повернулась лицом к госпоже, опустив руки.
Жена Синухета оказалась красивой величавой женщиной, которая, однако же, выглядела старше супруга. Но, вероятно, на самом деле была его младше - ее старили преждевременные складки у губ, отчетливо заметные, когда женщина улыбалась.
Госпожа Мути была в парике с укрепленным на темени благовонным конусом, источавшим сильный аромат, в изысканном наряде; и походила не на провинциальную хозяйку, а на придворную даму. Белла подумала, что эта женщина могла быть ловкой интриганкой… Она ведь, кстати, и фиванка по происхождению…
Несколько мгновений соперницы молча рассматривали друг друга. Потом госпожа Мути произнесла, хорошо поставленным голосом:
- Так значит, вот ты какова. Чужестранка, укравшая разум моего мужа.
Она так и сказала - “укравшая разум”. У Беллы заколотилось сердце.
Белла вдруг поняла, что нужно делать, и склонилась перед этой женщиной по-египетски, простерев руки. Она уже несколько раз проигрывала в уме этот разговор.
- Госпожа, твой муж защитил меня, и дал мне кров. Я рада быть в тени. Ваше солнце слишком ярко для нас, северянок… особенно солнце Уасета.
Девушка снова робко подняла глаза. Госпожа Мути, холодно слушавшая ее, улыбнулась; отчего складки у губ обозначились резче.
- Ты неглупа, - сказала египтянка. - Может быть, ты сможешь найти себе место в моем доме. Если только ты не забудешь, - тут Мути перешла на шепот, - что влечение моего мужа пройдет, а власть его госпожи - нет.
Белла снова склонилась. Это она понимала очень хорошо.
Девушка стояла не разгибаясь, пока не услышала, как дверь за госпожой Мути закрылась.
========== Глава 56 ==========
Так же, как в храме Амона, дни, проведенные в доме Синухета, незаметно сливались в недели. Люди дома, вначале изумившиеся ее появлению, привыкли к Белле скорее, чем можно было ожидать. Казалось, она почти не возмутила неторопливого течения их жизни.
Даже в деревне в ее время уже не получалось жить так спокойно. Урбанизация заставила деревню непрерывно догонять город. Прежде Белла жалела древних - без современной медицины, без должного понимания собственной физиологии они умирали гораздо раньше людей ее эпохи. Конечно, так и было; но эти люди не утратили здоровых инстинктов, еще не извращенных городским воспитанием, и обитали в здоровой природной среде, еще не искалеченной индустриализацией.