Снова сотрясший все взрыв, ужаснее прежнего: в доме напротив вылетели стекла. Белла с криком упала на землю, зажимая уши.
“Война!..” - поняла она. И вдруг все кончилось.
Белла лежала, всхлипывая и слушая благословенную тишину, которая вновь окружила ее. Потом англичанка медленно отняла руки от ушей и, приподнявшись, огляделась.
Она осталась там, где была, - в глубокой древности. И уже не знала, так ли это плохо!
Может быть, сейчас Белла Линдсей получила предупреждение, что ей нельзя вернуться в свое время? Там будет война, и, похоже, совсем скоро! И Белла погибнет во время бомбежки!..
А если она останется тут, что же будет с отцом и с мамой, с ее братьями?..
Ну а вдруг это только обман, как можно верить языческим демонам? Но откуда этим демонам знать будущее ее мира?
Белла с трудом встала на ноги, поправляя скособоченный парик. Вдруг ощутив свой живот, пленница с испугом ощупала его. Она падала, только бы не случилось выкидыша!
А сделав несколько шагов к выходу, Белла увидела Синухета. Ее господин загораживал собой проем, откуда она пришла, и смотрел на нее с грустной и понимающей усмешкой.
- Я знал, что однажды ты попытаешься сбежать. Но боги тебе не позволили, - сказал египтянин.
Синухет протянул руку, вновь предлагая Белле свою защиту. И англичанка, низко опустив голову и глотая слезы, направилась назад к нему.
========== Глава 59 ==========
Выкидыша не случилось, и Белла благополучно доносила ребенка. Хотя после увиденного она сильно переживала за свою семью и за Англию.
Что в конечном счете привело к войне - должно быть, с Германией, как все и опасались? Как она, Белла, могла видеть еще несбывшееся будущее?
Возможно, такое развитие событий стало неотвратимым, вот в чем дело…
Белла, однако же, постаралась не беспокоиться чрезмерно, зная, что только повредит себе и ребенку. Синухет снова стал ласков с ней - но теперь как-то отвлеченно ласков, точно страсть его к белокурой северянке перегорела. Наверное, таким мужчинам, как он, постоянно нужна новая влюбленность. Но, к счастью, почти ни у кого не было возможности бесконечно увлекаться - кроме фараонов, пожалуй.
Белла уже наслушалась о величине царского гарема. Ей даже захотелось побывать во дворце и посмотреть на отношения между бесчисленными придворными женщинами. Ведь царские наложницы тоже не живут затворницами и о них можно много чего узнать…
Что ж, возможно, однажды ее желание сбудется.
Но пока мысли Беллы сосредоточились на ее собственном положении. К счастью, ее окружали женщины, опытные по этой части.
Когда она совсем отяжелела, Кифи дала ей несколько очень полезных советов - как заставить кишечник работать, как расслаблять спину. Обеих женщин несколько раз осматривал врач из города, который был по совместительству жрецом.
Белла запомнила сухие бесцеремонные руки этого египтянина, которыми он “слушал” и “смотрел” ее живот. В то время врач мог полагаться только на свое наитие, пальцы и зрение…
Лекарь заключил, что обе его пациентки здоровы; и хотя Белла не очень-то доверяла его суждению, она почувствовала облегчение.
Немалое облегчение англичанка также испытала, увидев, что врач моет руки перед осмотром. Эти люди не имели никакого понятия о бактериях, но привыкли связывать чистоту со святостью и со всяким ритуальным действом, к которым относилось и врачевание.
Белла уповала, что врач, который будет принимать у нее роды, тоже тщательно помоет перед тем руки. А потом ее осенило и она прямо попросила об этом одолжении Синухета. Сказала, что в ее стране так принято.
Синухет посмотрел на нее тем долгим недоверчивым взглядом, каким в последнее время отвечал на разговоры о “ее стране”. Он словно бы с некоторых пор зарекся расспрашивать Беллу о том, откуда она явилась, - но, конечно же, об этом помнил. Однако египтянин согласился выполнить просьбу своей наложницы.
Когда пришел день родов, к ней пригласили того самого врача.
Путь из города был не очень короток, как все дороги в Та-Кемет, но Синухет рассчитывал, что врач успеет. Он не ошибся, Белла рожала долго.
Вначале, пока схватки были редкими, она боялась; но скоро мучения, усилия и расслабление целиком захватили ее сознание. Кифи, которая сама была уже почти на сносях, оставалась с ней. Преимуществом таких домашних родов было то, что роженице позволялось вести себя как хочется.
Обычно египтянки садились на “родильный стул” - табурет с дыркой; но Белла не могла усидеть. Она то ложилась на бок, то вставала и принималась ходить по спальне, стискивая зубы. Это отвлекало ее. Иногда Кифи давала ей глотнуть воды и смачивала лоб.
Кифи казалась спокойной и подбадривала подругу, водя ее под руку; а временами принималась вместо нее громко молиться бегемотообразной богине Таурт, покровительнице рожениц.
Когда боли стали совсем мучительными и частыми, сводя живот, спину и бедра, явился бритоголовый врач. У Беллы уже не было сил проследить, помыл ли он руки…
Сколько прошло времени - она не понимала. Кифи врач отослал почти сразу, но и сам не вмешивался. Пригласил служанку, и она тоже терпеливо сидела в углу, дожидаясь исхода.
Только когда ребенок пошел, лекарь с помощью служанки усадил измученную Беллу на “родильный стул” и довольно ловко принял младенца, перерезав и перевязав пуповину.
Детский крик пронзил туман, окутавший сознание англичанки. Странно - у нее теперь, после всего испытанного, даже не было желания посмотреть, какого пола это маленькое существо…
Она совсем не хотела этого ребенка, не хотела принадлежать древнему египтянину - не хотела такой жизни!..
- У тебя сын, госпожа, - произнес врач, державший на руках ребенка.
Белла, которую уложили в кровать, приподняла отяжелевшие веки.
- Сын?..
Изумленная, преодолевая изнеможение и боль в теле, она потянулась навстречу младенцу. Ей тут же уложили его на сгиб руки.
Мальчика уже окунули в ванночку, и от его кожи исходил приятный детский запах, как от сладкого молока.
И у сына Беллы Линдсей были рыжие волосы. У сына Небет-Нун оказались рыжие волосы - как у людей Сетха, злобного бога красной пустыни!
Радость и тревога пронзили ее сердце. Белла бережно прижала мальчика к груди и тронула поцелуем рыжую макушку.
А потом раскрыла свое покрывало и дала ему грудь. Ребенок тут же присосался, и Белла стала покачивать его, поддерживая головку.
Рыжее детище Сетха… Как примет его Синухет! А госпожа Мути - а брат этого мальчика?..
Она не заметила, как служанка тихонько ушла. А потом появилась в сопровождении господина дома.
Услышав шаги Синухета, Белла подняла голову и улыбнулась ему с какой-то растерянностью. Она не знала, что сказать, только протянула дитя.
Ребенок уже наелся и, уснув, потяжелел в ее руках. Синухет присел на одно колено у постели роженицы, разглядывая сына в глубокой задумчивости. Белла не могла сказать, рад ли он хоть сколько-нибудь…
Потом Синухет протянул руки, и Белла подала ему младенца. Египтянин поднялся, осторожно держа сына. Он неотрывно смотрел в лицо мальчика.
- Хотел бы я увидеть цвет его глаз, когда он откроет их, - наконец прошептал Синухет.
Он посмотрел на Беллу и улыбнулся.
- Ты подарила мне второго сына, северянка! Мне следовало бы назвать его Сети, но так уже зовут царского наследника!
Ну конечно, вспомнила тут Белла. Сети, “маленький Сетх”, - имя будущего фараона!..
Ей впервые почудилось в своем рыжем ребенке доброе предзнаменование.
- А как ты желаешь назвать его? - спросила англичанка хозяина.
Глядя, как Синухет любовно держит их сына, она ощутила доселе неведомую ревность. Ей вдруг захотелось отнять мальчика у его отца; и Белла с трудом сдержалась.
- Сетеп-эн-Сетх, - четко произнес Синухет. - “Избранник Сетха”.
Он рассмеялся, коснувшись волос мальчика.