Я хотел мужественно закричать на них, потребовать, чтобы они расступились и не вторгались в моё личное пространство, но предательское горло лишь жалобно пискнуло “Ой, мама!” и моментально пересохло.
Я понял - это конец, финал, занавес моей недолгой, но вполне счастливой и наполненной сладостями жизни. Перед глазами промелькнули стройные ряды испечённых мною тортов, довольные лица клиентов и рождественские гирлянды, которые год от года сопровождали меня на моём жизненном пути.
Это была хорошая жизнь, а потому я приготовился с нею проститься без сожаления, как и подобает настоящему кондитеру из рода Курцев - скрючившись на полу, прикрыв голову руками и проливая скупую мужскую слезу.
Треск стоял невыносимый и я уже представил, как острые кромки купюр врезаются в мою плоть, волосок за волоском высекая жизнь из моего нежного тела.
- Стоять! - раздался властный приказ, разорвавший этот плотный как замёрзший крем шелест.
Я сжался ещё сильнее, скорее от неожиданности, чем от испуга.
- Посмотрите на себя! Старые, испуганные, озлобившиеся, неспособные понять и принять простой и естественный ход вещей! - этот надменный голос, несущий какую-то чушь, был знаком мне, но от этого легче не становилось.
- Нет! Даже не думайте! Иначе пожалеете! Нардол, ты там жив?
Я открыл глаза, но ничего не увидел за стеной из одинаковых Плащей. Пришлось собрать всю, разбитую прощанием с этим светом, волю и встать на подгибающиеся ноги.
- Я не Нардол, или как там его… - прохрипел я, выпрямляясь и отряхивая свою одежду от последствия тактического валяния на полу.
Доктор стоял в дверях с высоко поднятой ручкой и взирал бешено сверкающими глазами на всех набившихся в эту комнату.
- Вы так испугались конца, который только начинает приближаться, что посмели нарушить важнейшее условие договора вашего пребывания на этой планете! Вы посмели нанести прямой вред человеку и я вынужден принять меры!
- Они испугались?! - из моего рта вырвался возмущённый возглас. - Чего они испугались?! Это я тут напуган!
Взгляд Доктора остановился на мне, а на его морщинистом лице внезапно появилась добрая, хоть и несколько снисходительная улыбка.
- О, Нардол! Глупый Нардол, ты всё ещё не понял? Эпохи сменяются, нули и единички заменяют бумагу, всё больше людей пользуются цифровыми переводами, кредитными карточками, банками, цифровой валютой, и всё меньше людей нуждаются в этих бессмысленных бумажках. Этого они боятся - стать ненужными, забытыми, бесполезными. Забвение - смерть! А потому они ополчились на эти новые деньги и всех тех, кто помогает их становлению. Только это эволюция, естественный ход вещей. Новые деньги сменят старые, как они когда-то сменили настоящие деньги на эти кусочки разноцветной бумаги. Старый род слабеет и вымирает, освобождая дорогу более сильным и молодым. Так было всегда и везде, и так будет всегда и везде. Смиритесь! Ваша эпоха подходит к концу, но у вас есть ещё 327 лет, прежде чем вы станете экспонатами в музеях и частных коллекциях. Ведь существуют же еще монеты, ваши прародители.
Стрёкот, приутихший в начале его вдохновенной речи, вновь обрушился на зал.
- О нет-нет-нет! - вновь повысил голос Доктор, демонстративно взмахнув своей ручкой. - На вашем месте я бы не стал делать резких движений, или что вы там делаете! Пока вы весело гонялись за моим, другом я успел взломать все ваши банковские системы, ваши биржи и всё, на чём стоит ваша полезность. Стоит мне только захотеть и все вы превратитесь в груду бесполезной бумаги, без смысла, без власти, без ценности. И тогда забвение придет не только быстрее - оно обрушится на весь ваш зазнавшийся род!
Шелест стих и на несколько мгновений наступила гробовая тишина, а потом раздался одинокий, едва слышимый хруст банкноты.
- Давайте, рискните, проверьте, блефую ли я. Но будьте готовы познать всю силу моего гнева. Эта планета подвергалась нападениям бесчётное количество раз, и всё же никто так и не захватил её. Почему, спросите вы? Потому что я, Доктор, стоял у них на пути! Вы были тут! Напрягите память, вы же единый организм, коллективный разум! Вспомните меня, вспомните всё что я сделал, осознайте, на что я способен и прекратите эту безумную войну с собственным потомством! Не вынуждайте меня уничтожать вас!
Вновь наступила тишина, на этот раз длительная. Плащи стояли словно каменные изваяния, этакая терракотовая армия в интерпретации современного художника.