amphetamine mirage
Пульсирующая боль в висках. Снова она. Как старая знакомая, как противная соседка, которую изредка встречаешь на лестничной клетке. Гантер нервно сплюнул, захлопывая железную дверь аварийного выхода. В клубе ревела музыка, ревела так громко и надрывно, что темные кирпичные стены дрожали. Мерзко. Как всегда отвратительно на душе. По пятницам всегда так.
Где-то вдалеке слышались пьяные возгласы, женские визги, но мужчине не было никакого дела до них. Он достал вибрирующий смартфон и принял вызов.
— Да. Нет. Не могу сейчас приехать. Мне плевать.
Голос по ту сторону экрана ещё продолжал что-то наговаривать, когда Гантер сбросил и засунул телефон в карман чёрных брюк.
Дымчатая ночь киселем растекалась по Фридрихсхайну, подглядывая за выходными извращениями завсегдатаев местных ночных клубов. Шваркая ногами по мокрому асфальту, Гантер подошёл к бетонному куску, исполняющему роль перил, и оперся на него. Где-то внизу бежала темная Шпрее, над которой то и дело раздавались всплески.
«Все это — лишь пятничное отчаяние, залитое крепким алкоголем, не более. Оно уничтожится с первыми лучами субботнего солнца, оставив лишь больное послевкусие, выйдет мочой вместе с клетками мозга, вытечет кровью, перемешанной с химозным весельем. Это отчаяние не может быть настоящим, не может быть настолько осязаемым» — подумал Гантер и зажал зубами сигарету.
В свои 29 лет Гантер Краузе уже перестал жалеть. Бизнес умершего пару лет назад отца, который первые годы все настойчиво пытались развалить, а вместе с ним и раздавить единственного наследника, убедил Гантера в истинной человеческой сущности, вывернув перед глазами все самое гнилое наизнанку. Честно — не честно, да какая вообще может быть разница? Деньги — засаленные бумажки, которые каждый хотел бы облизать, а сомневающихся капиталистическая машина всегда будет рада поставить на «путь истинный».
— К черту.
Мужчина обогнул здание и вышел к парковке. Там его как всегда ожидали улыбчивые ребята, напевающие «Radiohead».
— Я уже думал, что ты не появишься!
Толстяк расхохотался, а вместе с ним и все окружающие его парни.
— Давай без любезностей, сегодня настроение не к черту.
— Как скажешь. Тебе стандартное или экспериментировать будешь?
— Есть с чем?
— Розовый метамфетамин, такой сладкий, забористый…хочешь?
Гантер оперся о багажник тонированной тайоты. Ему было глубоко наплевать, что там говорил толстяк. Половина слов пролетели мимо и растворились в грохоте клубов.
— Давай.
Расплатившись, он поспешил как можно быстрее покинуть парковку. А, зайдя за угол здания, он вновь отворил дверь клуба и оказался внутри. Самый обычный берлинский притон для богатенькой молодежи. Клише, подпирающее другое, ещё более приторное клише. В нем пахло абсентом, травкой и скукой.
— Гантер! — раздалось позади.
Тридцатилетний Пауль, вальяжно расположившийся на диване, с улыбкой помахал Гантеру рукой, зазывая его в свою компанию. И в окружении ещё нескольких молодых людей и парочки обдолбанных шлюх, Краузе вписался замечательно. Виски и разговоры вытекали из ртов, превращаясь в пьяный гул. В этом месте всегда все привычно. Каждая пятница проходит одинакого, отчего ощущение бесконечности жизни и молодости делается настолько ярким, что слепит глаза.
— А что с твоей свадьбой?
Пауль хрипло усмехнулся, поправляя шлюху, сидящую на его коленях. Паренёк, который спросил его, был совсем юн на вид. Очередной претендент на разбазаривание родительских денег, милые венерические заболевания и передозировку годам к 25-ти. Потому тридцатилетний Пауль смотрел на него несколько снисходительно, но сочувствующие.
— Свадьба будет в конце ноября.
— А как же…
Юноша не сводил изумленных глаз с полуголой девицы, тершейся своими округлыми бёдрами о мужскую ширинку. Пауль вновь расхохотался.
— Ах, это! — раздался звонкий шлепок, девушка соскользнула и растворилась в толпе.
— Гантер, сколько?
— Полторы
— А я думаю, что чуть дороже
— Полторы и ни евро больше. — Краузе поднялся на ноги и допил последние два глотка виски, греющие бокал. — Ты ей понравился.
— Все-то ты знаешь!
Потное скопление тел ритмично двигалось под музыку. Как же все-таки интересно устроен мир — в нем столько страшных вещей: болезней, голода, смерти, лишений; миллионы людей рождаются на этот свет, чтобы стать никем, не имея даже шанса на получение образования и оплату страховки. Они мечтают лишь вырваться из убогой ямы бедности — пробоины на асфальтированной дороге современности. А обласканные детишки с красивыми фамилиями спускают тысячи на приятное самоубийство, играя с жизнью каждую пятницу в русскую рулетку. Кафельная уборная с серой мигающей лампой встретила Гантера запахом хлорки. Кажется, все кабинки были пустыми, но проверять не было ни сил, ни желания. Да и кому вообще какое дело?