— Джозефина, дорогая, послушай меня, — начал дедушка, пододвинув свой стул ближе ко мне. — Сегодня я хотел бы познакомить тебя с тем джентельменом, про которого я много рассказывал. Я хотел бы попросить тебя, хотя ты и так всегда…
— Я буду максимально любезной, дедуля, можешь всецело на меня расчитывать.
Морщинистое лицо, ласково смотревшее прямо на меня, расплылось в милой улыбке. Можно долго говорить о том, что правильно, а что нет, когда речь заходит о взаимоотношениях в семье, но я всегда знала одно — это большая ответственность, долг, который ты обязан выплатить сполна. Осматриваясь вокруг себя, я отчетливо видела разницу между фальшем и искренностью в глазах данной публики. Здесь ты либо играешь по правилам, либо теряешь все, что имеешь и уходишь в забытие; а правила, собственно говоря, крайне просты. Они чем-то сродни законам выживания в диких джунглях. Поэтому я уже давно поняла, что дедушка ищет мне человека, правильного человека, нужного для осуществления всех его замыслов. Тот факт, что я осталась единственной его прямой родственницей, давно навел на подобные мысли, а время помогло с ними свыкнуться.
После торжественной речи и официальной части поздравления, я вновь направилась прямо за дедушкой, в шатер, как вдруг откуда-то сзади ко мне подкралась Софи и сразу же бросилась обнимать.
— Джози, ты неотразима сегодня! — воскликнула она своим тоненьким голоском и одарила меня ослепительной белоснежной улыбкой.
— Как и ты! — отозвалась я и вежливо приобняла ее за талию.
— Сегодняшнее мероприятие — невероятно. Я еще полгода назад слышала, что затевается нечто пышное, но не могла и представить, чтобы все было устроено настолько роскошно. Ты здесь с кем-то?
— Да, — улыбнулась я, — с дедушкой.
Софи элегантно засмеялась и отвела меня чуть в сторону от шатра.
— Я имею в виду молодого человека.
— Нет, я здесь одна, а ты?
— Я тоже. Знаешь, Роберт не смог приехать, у него эти вечные дела в Нью-Йорке, понимаешь?
— Разумеется. — Я всматривалась в лицо Софи. Оно было как всегда лучезарным и наигранно раззадоренным. Из всех присутствующих, она была чуть ли не самой известной светской дамой такого замечательного возраста. В свои двадцать четыре года Софи удивлялась лишь двум вещам: как могли выйти из моды брюки с низкой посадкой и как получилось, так, что еще ни один молодой или же престарелый миллионер не сделал ей предложения. Уж согласилась она бы или нет — большой вопрос, но всем известная истина: важен сам факт.
— Кстати, хотела тебя спросить, чем ты занята на этой неделе. — по сравнению с Софи, я чувствовала себя маленьким гномиком, которому приходилось все время задирать голову вверх, чтобы более-менее наровне вести диалог.
— Пары…встречи разные, а что? Разве ты не отправляешься назад во Францию?
Софи отрицательно замотала головой.
— Нет, я решила остаться в Берлине на несколько недель. В последнее время Лазурный Берег мне осточертел. — Я, ради приличия, засмеялась. То же сделала и она.
— В таком случае, я думаю, мы найдем время, чтобы встретиться.
— Да, я…ой, извини, мне срочно пора бежать, — Софи внимательно разглядывала кого-то за моей спиной, а окончательно распрощавшись, бросилась бежать в том направлении так быстро, насколько ей позволяли это делать шпильки.
Я отправилась в шатер, внутри которого были слышны звон бокалов и басистые разговоры.
Небольшой изящный светильник в средневековом стиле освещал шатер изнутри. Войдя, я сразу и не рассмотрела, что двоюродных дядь уже нет, а находятся в нем лишь мой дедушка и неизвестный мне темноволосый джентельмен в темном изящном костюме. По причине того, что сидел он ко мне спиной, лица я увидеть не могла. Не решившись перебить их беседу, я обошла стол и расположилась прямо напротив неизвестного мужчины.
— А вот и она! — воскликнул дедушка, сменивший фокус внимания с собеседника на меня, — Джозефина, я хотел бы тебе представить Гантера Краузе, моего замечательного друга и партнера.
В это мгновение мир словно замер. Для меня планета не перестала крутиться, а резко, будто бы перед красным огнем светофора, затормозила, вынуждая дернуться и стукнуться головой о руль. Кто угодно. Я могла бы представить кого-угодно: толстосумного старика, утирающего капельки пота на лбу салфеткой, худого арийца-скупердяя, что разглядывал бы меня своими ссохшимися глазками, чопорного англичанина, не выпускающего из рук кожаный планшет, но только не его…