— Почему ты не дала нам знать, Миля?! Ферн был бы так рад…
— Я не могла поступить иначе, Чара, — Её голос вовсе изменился, поднятый ко мне взгляд похолодел. — Они запретили мне поддерживать связи с вами.
— Но мы же.!
— Ошибаешься, Чара, — Она перебила меня! Поднимается на ноги, — теперь мы по разные стороны этого безумия. Так что вам лучше забыть о своей миссии и немедленно убраться отсюда. Иначе… мне придётся убить вас.
— Ты серьёзно?! Это ведь… — Дон…
— Убирайтесь, — отрезала Миля. — Или нам придётся сражаться. Вы этого хотите?
В её руках вновь оружие. Миля Соекэ не шутит. Она и вправду намерена вступить с нами в сражение в случае, если мы не оставим её и нашу жертву. В глазах нашей бывшей подруги сверкает не характерная ей непоколебимая решительность.
— Ну же, уходите!
— Идём, Чара.
Погоди, Дон. Может, я смогу до неё достучаться? Ладно, я поднимаюсь!
— Но… как же?!
— Идём!
Ладно, ты меня убедил. Мне так не хочется вновь прощаться с Милей… но… Но! Я ничего поделать уже не в силах. Её не вернуть. Те, кто попадает в Спасатели — пропадают навсегда. Потому что считают, что они на верном пути. Они не понимают, что разницы между Спасателями и Убийц так таковой НЕТ!
Ох, Дон. Не так быстро, прошу. Понимаю твоё рвение как можно скорее уйти. Ты хочешь защитить меня… даже от нашей бывшей подруги. Миля… взглянуть на тебя в последний раз. Ты так изменилась! Обрезала волосы, две пряди окрасила в кровавый цвет. У тебя появился шрам на губе, а на левом плече… возникла она — татуировка Спасателя — цветок и переломанная стрела. Ты стоишь, глядя на нас, и, купаешься в лучах Огзы.
Каждый из нас думал, что ты умерла, но никто не видел твоей смерти. Интересно, зачем Спасатели сохранили тебе жизнь? И почему ты согласилась стать одной из них? Ты цела, жива, но ты-настоящая погибла тем тёплым днём, отдав себя им ради напарника.
Крепкая рука Дона всё ещё сжимает мои пальцы. Голова сама собой опустилась к тротуару.
— Обещай, что никому не сообщишь об этом событии. Не думаю, что другие с приветственными объятиями встретят эту новость о Миле. Особенно Ферн Максоле.
Что ж, ты прав, Дон. Нам следует не упоминать этот случай.
— Обещаю, никому не скажу.
До чего тяжёлое напряжение стоит, на плечах словно груз висит. Мне не по себе от такой угнетающей атмосферы. После увиденного каждым из нас, не просто заговорить с ребятами. Каждый лучше узнал другого. В жизни каждого из нас произошли свои трагические события, несомненно, оставившие в жизни каждого чёткий след. Мы понимаем друг друга лучше. Наши воспоминания слились и потеряли связь со временем и рассудком, разумом и сознанием. Мы были каждым из нас, не важно какого ты пола, кто ты на деле. Важно одно — все эти воспоминания принадлежат тебе и одновременно каждому.
Сако вновь стоит в стороне ото всех, в этот раз сложив руки на груди, словно бросая вызов карманам. Взгляд насыщенных фиолетовых глаз, потемневших под низко опущенными веками и от расширенного в наркотическом опьянении зрачка направлен куда-то на трибуны. Он не ищет, не ждёт кого-нибудь. Ему важно просто делать вид не имеющего отношения к происходящему вокруг человека. Это его щит.
Мы с Ферном мучаемся от бездействия, тупо посматривая на ребят. Ферн чувствует себя не в своей тарелке от напряжения в воздухе, а я и подавно.
Кирия по старой привычке убрал руки в карманы, стоит между оживлённой Пенелопой и замкнутой на Сако Иной.
Отец присматривается к нам. Предполагаю, его сжигает изнутри интерес к напряжению Иной. Ведь та с трудом удерживает себя на месте — у неё появился такой шанс расправиться с Сако! И при этом упёрлась взглядом себе под ноги.
— Ладно, прекращайте стоять статуями. Вы все из одной комнаты, я уверен, что вы соскучились друг по другу. На сегодня я подготовил для вас командное задание.
Пенелопа оживилась ещё пуще: сколько не посмотри, а весь её вид выражает любопытство, и видно же желание спросить, что за задание. Только, видно, решимости ей не хватает задать вопрос вслух. Опасается нарушить тишину?
— В чём оно заключается, пап?
— Кирия, Сако, Иная, вы помните то ваше ПЕРВОЕ задание на вашей ПЕРВОЙ тренировке по комнате? Вы должны были поймать невидимый объект на скорость, сообща. Я хочу его повторить.
— Хм…
Сако. Его волосы несколько отросли за этот учебный год. Давно я его не видела… кроме фотографии в газете, конечно. В его лице нет ничего живого — ноль эмоций. А вот глаза ещё способны что-то да передать. Сейчас я вижу в его тусклом блике глаз лёгкое презрение и нежелание участвовать в командной работе. Он остаётся спокойным, но никак не желает участвовать в команде.
— Может лучше…
А? Иная всё не может взять себя в руки? И пальцы сжала в кулаки, подняла взгляд на моего отца. Правда, чёлка ей возразила и упала на глаза, словно скрывая взгляд девушки.
— Может, лучше просто проведём несколько спаррингов? Обменяемся опытом?
Да, она произвела на нас впечатление! Даже Кирия удивлённо глянул на неё и немного нахмурился после.
Папа откровенно удивлён и вовсе не скрывает своих чувств. Да и смысл их скрывать? Все свои… наверное. Его улыбка для меня бесценна, и вновь я её наблюдаю.
— Интересно. Инициатива со стороны Иной Хиноэ! И что же тебя подвигло на все эти приготовления: изготовка нового оружия, обрезка волос до комфортной для боя длины, физическая подготовка? Может, расскажешь?
А? Он что, действительно слегка издевается над ней? Или же. это его тактика? Его голос ощутимо упал басом и огрубел. Такой тон отца редко когда можно услышать, но в таких случаях отец не шутит и не щадит.
Иная скривила губы в усмешке. Фу!
— Оставим всё это на потом.
Эй-эй! Что она о себе возомнила?! Тыкать пальцем — знак неуважения! В её глазах горит пламя ненависти. Думаю, оно поселилось в её глазах как раз в день убийства Миэли и не гасло всё это время.
— Сако Ёрш, я бросаю тебе вызов, давно жажду сразиться с тобой, примешь ли ты его?!
О! Впервые мне даётся в своей жизни видеть на лице Пенелопы Корнеш жуткое удивление. В странном замешательстве она замерла.
А вот Кирию, похоже, это не удивило, но насторожило. Думаю, он понимает чувства Иной после увиденного всеми нами её воспоминаний. Так же каждый из нас видел воспоминания Сако. Его тяжёлые воспоминания о потерях.
— Сразу с Сако и так легкомысленно? Ты не боишься кровью замараться, Хиноэ? — папа? Смотрит на Сако? — И знаешь, тыкать пальцем на человека не прилично. Будь поуважительнее к старшим, ты младше его на 2 года всё же.
Похоже, что Сако старается не реагировать на слова Иной, но при этом я наблюдаю, как растягивается на его устах лёгкая злобная ухмылка.
Я в шоке. Не ожидала так крепко разочароваться в Иной! Верила ведь, что подруга справится с ненавистью в сердце и простит Сако смерть сестры! Но этого так и не произошло.
— Погоди, Иная! А ты никогда не думала, что именно смерть близких сделала его таким же, как ты сейчас?! Не Сако агрессивен, агрессивно его окружение!
Эй, обрати на меня внимание!! Я уже руками тебе взмахнула, а ты — ноль реакции. Игнорируешь?! Демон-искуситель, до чего ты скатилась, Иная! Даже руку не опустила в знак уважения к моему отцу. Игнорируешь всех нас? Эх, она вовсе не в себе, яро пожирает Сако взглядом в молчаливом ожидании его ответа.
Сако прореагировал? О, он развернулся к нам лицом. Что… наши взгляды встретились. Я думала, Сако скажет колкое словечко Иной, а он обратился взглядом ко мне. Игнорирует Иную. Не то, что Иную, всех, кроме меня. Отсюда складывается ощущение, словно никого, кроме нас с ним нет.
— Помнишь, Чарг, нашу беседу? «Смерть близких сделает из друга заклятого врага». Это были твои слова. Посмотри внимательнее, а может, друзей вообще не существует. И сейчас твои друзья — лишь иллюзия. Например, Онно и Хиноэ. Эти двое так и истончают ненависть. Каждый речовник потерял близких, каждый речовник ненавидит и презирает… МЕНЯ! Потому что я, Чара, Я — предмет всеобщей ненависти Великой Реки. Такова судьба полукровок.
Заговорил тише? Понятно. Сако, ты… оскорблён речовниками, они так жестоко обходятся с тобой. Подошёл ближе? Мне это вовсе не нравится. Складывается ощущение, словно он шатается слегка из стороны в сторону… будто потерял внутреннее равновесие.