– Что? Её сбила машина. При чём тут…? – Кливленд смотрел на Волка с ужасом надвигавшегося осознания.
– Ты думаешь, что стал мне интересен только сейчас, на закате своей жалкой жизни? Глупец! – Голос зверя ликовал с особым злорадством и нотами садизма. – Я давно за тобой слежу. Я видел, как сладострастно ты обхаживал ту сладкую глупышку, влюблённую в тебя по уши. Ты забыл, что у наблюдателя нет и не может быть личного счастья! Никакой семьи! Никакой любви! А ты заигрался, рыцарь! Пришлось внести коррективы в твою заплутавшую жизнь.
– Что?! Это ты её убил? Ты?! – Кливленд зашатался, и я испугалась, что он упадёт замертво от открывшейся истины.
– Признаюсь, жаль было лишать жизни эту малютку. Губа у тебя не дура, сочный цветок ты урвал. Но виновен был ты, старик, и только ты, – продолжал Волк. – Пришлось воздействовать на того простофилю в машине. Он даже на суде кричал с пеной у рта, что не помнил, как всё произошло. Помнишь, рыцарь, ему дали приличный срок? И это тоже на твоём счету.
– Это ты! Это всё ты! – Мистер Вайсман рванул с места и набросился с кулаками на противника, такой прыти я не ожидала от человека его лет.
Волк выставил свою блестящую трость перед старым преподавателем математики и ловко уворачивался от довольно резких выпадов со стороны своего оппонента. Борьба продлилась недолго. Улучшив момент, Волк сделал молниеносный выпад тростью и ударил ею по голове противника.
«Профессор» потерял равновесие и, пошатнувшись, упал на бок, успев выставить перед собой руки. Волк тут же наклонился и схватил его за воротник пальто, рывком подняв над землей.
– Неминуемый итог! Рыцарь, твоё последнее слово! – прорычал монстр, выпячивая острые клыки вблизи лица мистера Вайсмана.
Голова моего друга была обнажена, шляпа слетела с неё давно и покоилась в нежной хрупкости снега. По лбу и вискам стекала кровь, Кливленд еле-еле открыл глаза, чтобы посмотреть в синюю бездну смерти. Внутри меня всё сжалось, а воздух вокруг остановился, став густым, как кисель. Лишь едкая гарь – трупный запах Лона – наконец достигла пустыря, чтобы возвестить горестную весть. Я знала, что должна была сделать, но я – трусиха, стояла и бездействовала.
– Беги! – Было единственным, что произнёс Кливленд Вайсман.
Словно в прострации, я прыгнула и наконец-то вошла в петлю. До меня долетел волчий рёв досады и последние слова моего верного друга за миг до того, как Волк впился ему в горло и, разорвав плоть, переломил шейные позвонки.
– Ни за что не возвращайся сюда! Ни за что….
Суб. past
Да, я вернулась домой. Но одна, без Кливленда. Теперь я поняла значение его слов о последнем приключении. Он догадывался, что останется там. Или подозревал о том, что Волк так близко ко мне подберётся.
Волк назвал его рыцарем и это правда.
Я звала Кливленда джентльменом, и это тоже правда.
Я проревела целый день и не смогла пойти к сестре в больницу, пришлось бы врать о покрасневших глазах и опухшем лице, и улыбаться. А я устала врать. И улыбаться, больше нет сил.
Проснувшись сегодня, я поняла, что всё закончится лишь с одним итогом – моей смертью. Моя семья, мои друзья в опасности, пока я жива. Он не оставит их в покое, они Его наживка в ловле на меня. Он это знает лучше меня.
Но я не сдамся без боя. У Него тоже есть слабое место.
Я сидела и вспоминала все слова, что слышала от Кливленда за нашу недолгую дружбу. Без него мне тоскливо и одиноко. Без него я не хочу идти в городской сад и тем более в «ОранЖ».
Он когда-то говорил мне, что если бы пришлось выбирать, чью жизнь сохранить – мужчины или женщины, то без колебаний он бы предпочел спасти женщину. Мужчины – вершители и открыватели жизни, так он говорил, но женщины – созидатели и вдохновители её. Без вдохновения нет идеи, нет подвига, нет смысла. А ещё он произнёс мне отрывок из книги одного старого автора, имя которого я, увы, не запомнила, но зато слова этого отрывка въелись в мою память. Вот он:
«– Почему, дорогая, ответь мне, прошу, почему каждый раз, когда мы встречаемся, от тебя пахнет иначе? У тебя нет постоянного и запоминающегося парфюма и твой образ в моей памяти, словно смазанный оттиск на фотографии. Тебя много и оттого я боюсь тебя не узнать и потерять в каждую будущую встречу.
– Я отвечу тебе так: А как пахнет жизнь? Разве она имеет только один запах? Разве она наделена одним ликом и воплощает только один образ? Я – женщина, а значит, жизнь, и многообразие – моё второе имя».
Кливленд Вайсман сдержал своё слово и выбрал жизнь. Жизнь для меня.