Мы сидели в паре метров от едва колышущейся кромки воды, я была взволнована как никогда в жизни. Взбудоражена его близостью рядом. Моего обоняния коснулся тихий шлейф кардамона, согретого теплом его тела. Ещё ни один мужчина так не тревожил меня, вызывая вихрь эмоций в секунду. Ещё ни к кому меня так сильно не влекло….
– Артур. – Я почувствовала, как он обернулся, его взгляд меня буравил насквозь. – А твоя папка при тебе?
– Папка? – Удивился он. – Откуда ты знаешь о … ах, да! Всё верно, я её тебе показал в том доме.
Артур выудил из своей бездонной сумки знакомую мне пухлую папку: затёртая по краям кожа с облупившимися уголками, хранила в себе отрывки прошлого, которое так бережно подбирал на руинах былого мира Собиратель книжных душ.
– Ты прочёл ту книгу? – спросила я, припомнив нашу первую встречу.
– К сожалению, не успел. – Его пальцы откинули верх папки, обнажая бледность аккуратно сложенных книжных листов. – На тот момент я был увлечён другой рукописью, написанной задолго до того автора, чью книгу ты великодушно уступила мне.
– Эта книга с тобой? – поинтересовалась я.
– Нет, я оставил её Карлу на сохранение. Он не только астроном, но и главный библиотекарь Камелота, – ответил Артур.
– А эти все страницы, ты их читал? – У меня родилась неожиданная идея.
– Да, и не раз, – отозвался он.
– Наверняка, ты что-то наизусть знаешь из их содержимого.
– Не всё, но впрочем, знаю. А что? – Он начал догадываться к чему я веду.
– Ты можешь прочесть мне самую любимую страничку? Самое любимое из твоих сокровищ? – спросила я, уводя глаза от пристального взгляда.
– Это лучше при дневном свете сделать, – замялся он. – Здесь невозможно разглядеть текст.
– А ты скажи по памяти, а страничку держи в руках. Получится, будто ты читаешь, – подсказала я ему в надежде уговорить.
– Ты действительно этого хочешь? Пересказчик из меня неважный, – неуверенно произнёс Артур.
– Я слышала сегодня утром, как ты пел гимн Камелоту. Это было великолепно. – Подбодрила я собеседника. – А если ты стесняешься, то я буду смотреть на воду, чтобы не смущать тебя.
– Я не смущён. – Он шуршал страницами, выбирая нужный текст. – Вот, нашёл. Моя любимая! К сожалению, не знаю, кто автор, мне попался только отрывок, напечатанный на половинке листа. Может это был начинающий писатель, может признанный мастер слова, а возможно этот обрывок – просто чьё-то наваждение. Я часто гадаю, держа и рассматривая буквы на пожелтевшей бумаге, меня трогает история тех, кто стоял за этими буквами, и то, что их вдохновило писать, вкладывая частички своих душ. И могли ли они предвидеть, что много лет спустя, кто-то, вроде меня, будет испытывать волнение, перечитывая их мысли?
– Расскажи, Артур, – мягко попросила я. Он отложил папку и держал перед собой мятый, но ровный лист, и это выглядело так, будто, в его руках самое драгоценное сокровище мира. – Мне ужасно интересно узнать, что там написано.
И он зачитал, вернее, произнёс, текста он не видел, но чувствовал и помнил:
– «И он погрузился с головой в неё.
И она обняла и приняла его целиком.
Приняла его длинное, худое и жилистое тело.
Приняла его с каждым отдельным недостатком.
Приняла его с прожитыми годами, от которых его плечи надломились и поникли.
Приняла его с сильными руками, тренированными всеми немыслимыми испытаниями.
Приняла его с потухшим взглядом и усталостью от надоевшей жизни.
Приняла его с тем юмором, который понятен, только двоим.
Приняла его с нежеланием больше бороться за себя.
Ему не нужно было слышать ласковых и нежных слов любви.
Ему важнее было знать, что он ещё нужен.
Нужен больше воздуха и воды.
Она приняла его таким, как он есть.
Он впился в неё с неистово растущей неимоверно захватывающей страстью.
Он был голоден, слишком давно и слишком один.
Она знала это.
Она с радостью отдалась ему вся.
Не беря, но лишь отдавая.
Подпитывая и вскармливая его голод.
Размножая его страсть.
Она, такая влажная и прохладная, как горные реки.
Она такая горячая и нестерпимо знойная, как пекло всех пустынь.
Она такая соленая, как все океаны.
Она такая горькая, как вся горечь мира.
Она такая сладкая, как приторный мёд.
Она знала, что он хочет, и отдала ему.
Она всё про него знала ещё до его рождения.
Она и была его голодом.
Его упоением.
Его Граалем.
Она стала точкой, к которой он стремился всю жизнь.
Его благословением.
Его окончательным пунктом назначения».