– Доброе утро. Вы ко мне за заказом? – Мягкий женский голос раздался за спиной у меня, я всё ещё смотрела заворожено на улицу.
– Извините ещё раз за столь ранний, внезапный визит. Меня зовут Елизавета Мориц. И я пришла к вам не за заказом, но по одному важному делу.
Я повернулась, порог комнатки переступила невысокая девушка с льняными волосами, едва достигавшими узких плеч и оформленными волнами по моде тогдашних 20-х годов. Серое, плотное платье строгих линий и до середины икр, подчеркивало безупречность фигуры своей хозяйки, а также выгодно оттеняло бледность её лица. Глаза-васильки, поразили не только Кливленда, но признаюсь, и меня. Такой нежнейшей синевы во взоре я ещё не встречала ни у одного человека. Младшая сестра Натали довольствовалась хоть и не менее выразительным, но серым оттенком глаз.
– И какое же столь важное дело могло привести в столь ранний час незнакомую особу в мой дом? – Строгий и внимательный взгляд прошёлся по мне невидимым рентгеном, мне почудилось, что она уже всё знает о цели моего прихода.
– Если можно, я хотела бы переговорить с вами с глазу на глаз.
– Хорошо. Лара, будь добра, оставь нас с гостьей одних. Да, кстати, может, вы хотите чай или кофе? – Натали пригласила меня жестом присесть на тахту.
– Нет, спасибо, я ненадолго. Вы уж извините, если я вас сильно побеспокоила.
– Пока вы никого не обеспокоили. – Натали заняла место в уютном кресле-качалке, обложенном миниатюрными подушками. – Теперь, когда мы одни, вы наконец-то сообщите о цели вашего визита, госпожа Мориц?
– Да-да, разумеется. Натали, можно вас так называть, или это чересчур нагло с моей стороны? – Она нетерпеливо кивнула в ответ. – Так вот, за последнее время ничего подозрительного вы не замечали в вашем доме или поблизости от него?
– Что вы подразумеваете под словом «подозрительное»? – Девушка недоуменно посмотрела на меня, но тут же перевела взгляд на окно.
– Может к вам приходил некто странный и вызывающий определенные опасения или сомнения, а может, некто необычный за последние дни периодически встречается на улице вам. Натали, странным может быть всё, что угодно. И в этом нет ничего стеснительного и неловкого.
– Право, вы сама весьма странная особа, госпожа Мориц, – только и вымолвила девушка.
– Я с вами соглашусь. Это ненормально вламываться ранним утром к людям, не знающим тебя и задавать нелепые вопросы. Но, Натали, умоляю вас, подумайте хорошенько, попытайтесь припомнить. Это важно.
– Кому это важно и для чего? – Она, не отрываясь, смотрела в окно.
– Мне.
– Вам? Но почему?! – Она снова сверлила меня синью глаз. – Кто вы, госпожа Мориц?
– Этого вам я не могу сказать. Только могу добавить – я ваш друг и у меня есть опасения на счёт вашего благополучия и безопасности.
– Друг? Но я о вас ничего не знала до этого утра и впервые вижу в своём доме!
– Да, вы правы, что всё это похоже на бред. Прошу вас, подумайте. Это очень важно. Я уйду тотчас же.
– А не от конкурентов ли вы, госпожа Мориц? Рубковичи давно на нас зуб точат, не знают, как нам напакостить, чтобы наших клиентов к себе переманить.
– Что? Ой, да нет, что вы! Какие конкуренты! Я о ваших, как их там Рубоковичах…
– Рубковичи, – поправила меня она.
– Вот именно, слыхом не слыхала. Да и плевать мне на них сто раз. Что за несносная трудно выговариваемая фамилия! – Натали еле заметно улыбнулась. – Клянусь, Натали, я пришла только по той причине, которую огласила в вашей гостиной минутами ранее.
– Дайте слово, что всё, что услышите, никуда не уйдёт за пределы гостиной и никоим образом не омрачит репутацию моей фамилии и моего дома. – Её взгляд говорил о решимости и вере моим словам.
– Я даю вам это слово.
– Кто вы? Кто вы такая Елизавета Мориц?
– Я ваш друг.
– Это странно.
– Поверьте, есть вещи куда страннее. Так вы мне поведаете о том, что меня интересует?
– Хорошо. Сейчас я припоминаю, что недели две назад к нам заходил молодой человек, лет тридцати, одетый слишком хорошо, чтобы нуждаться в наших услугах. Знаете, этакий великосветский франт.
– Чем он вас насторожил?
– Он был в солнечных очках, знаете, таких круглых с чёрными стёклами, в сентябре. Хотя не это меня смутило тогда.
– А что?