Часто кажется, что эти нарекания по поводу Брауна служат своеобразным стравливающим клапаном для накопившегося у морпехов раздражения, о котором они замалчивают. Никто из них не спал более трех часов подряд с тех пор, как они покинули «Ноль-Два» на прошлой неделе. Еще хуже — продовольственный рацион сократился где-то до одного с половиной приема пищи в день (после инцидента, в котором иракцы подорвали один из снабженческих грузовиков с сухими пайками). Точно так же они не жалуются на постоянную нехватку воды, которая, по мнению сержанта, на вкус и запах — словно «грязная задница». Многие морпехи, которые впервые за неделю сняли ботинки, когда разбивали лагерь, обнаружили, что из-за грибковой инфекции кожа на их ногах гноится и отслаивается полупрозрачными белыми полосками, похожими на ленточных червей. Они не жалуются на мух, которые наводняют лагерь; постоянный кашель, текущие сопли и слезы, опухшие глаза из-за непрестанных пыльных бурь; или приступы рвоты и диареи, которые донимают около четверти из них. Вместо того чтобы жаловаться на эти страдания, морпехи хохочут.
И мало кто из них признается в каких-либо глубоких опасениях, не говоря уже об откровенном страхе.
— Хватит с меня этого дерьма в духе крутых парней, — заявляет сержант Нэйтан Хеллер. — И в бою мне ничего не нравится. Не люблю стрельбу. Я терпеть не могу боевые действия.
Хеллер, как и многие другие, поступил в морскую пехоту, чтобы что-то кому-то доказать. Он вырос в бурной семье в неблагополучном районе пригорода и, после того как ему стукнуло двадцать, четыре года еле сводил концы с концами, изымая за неплатеж автомобили в южно-центральном районе. Он ненавидел свою работу и одновременно наблюдал за тем, как его друзей и одного близкого родственника посадили в тюрьму за насильственные преступления, которые были в их мире практически обычным явлением. Хотя Хеллер — на четверть англосакс по линии матери, преимущественно он — американский индеец, и говорит, что был воспитан в ненависти к богачам.
Он утверждает, что несколько лет назад умышленно уклонился от получения диплома местного колледжа, хотя ему не хватало всего нескольких баллов, чтобы его заработать, потому что, по его словам:
— Мне не нужен был какой-то клочок бумаги от ректора, говорящий о том, что мог бы пригоден к тому, чтобы функционировать в его мире.
Но после четырех лет изымания автомобилей в беднейших районах у него наступило прозрение:
— В меня стреляли, и я зарабатывал смешные деньги, всего лишь защищая имущество кучки богатых банкиров.
Тогда он поступил на службу в морскую пехоту. Служить можно, рассудил он, но делать это нужно с «честью и достоинством».
Хеллер был среди первых морпехов, которые вступили в Афганистан, и провел там сорок пять дней в окопе, но в ту войну в него едва ли стреляли. По его словам, сейчас он сожалеет, что повторно завербовался на службу после Афганистана.
— И о чем я тогда думал, приятель? — вопрошает вояка. — Каждое утро мне кажется, что я сегодня погибну. Ради чего? Чтобы какой-то полковник мог стать генералом, бросив нас в очередную перестрелку?
В следующую ночь самолет-разведчик сообщает, что к периметру лагеря якобы приближается вооруженная колонна иракцев, и морпехи рядом с позицией Уокера утверждают, что насчитали сто шестьдесят иракских машин, у которых почему-то включены фары. Уокер, который также следит за огнями, высмеивает это донесение.
— Это огни деревни, — успокаивает своих людей сержнт
Другие его мнение не разделяют. На высших уровнях дивизии передается тревога — на разведбатальон вот-вот нападут крупные иракские вооруженные силы. Военная доктрина США в таких ситуациях трактуется довольно недвусмысленно: если существует вероятность непосредственной угрозы — бомбить ее на хрен. Один из офицеров, капитан, говорит об этом так:
— По нам делают несколько разрозненных выстрелов, а мы стреляем в ответ с такой ошеломляющей силой, что сравниваем их с землей. Я называю это приструниванием хаджей, — рассуждает, употребляя распространенное среди военнослужащих США прозвище для иракцев.
В следующие несколько часов волны реактивных штурмовиков и бомбардировщиков сбрасывают вокруг лагеря громадного количества снарядов. На утро отправляет пеший патруль для оценки повреждений от бомбардировки. Бойцы видят множество воронок рядом с деревней, но не обнаруживают никаких признаков оружия. Сержант Хоппер Ли из роты «Хаос», который руководил одним из патрулей, отрапортовал: