Алексей потянулся, встал со своего места и направился вглубь салона, в углу он перебрал руками множество вещей и извлек рацию.
— Ага, вот она. Рация Сиби — полезное приемное и передающее устройство, разрешение на которую не требуется в Российской Федерации, — с неуместной гордостью чётко произнёс он, возвращаясь на сидение и поближе к нам с девушкой. — Членам «Последней Надежды» под руководством Горького выдают такую для связи. Ты, наверное, просто не заметил, когда ей пользовался. Между тем сообщал обо всём странном Владимиру или другим парням на базе о состоянии моих дел, пока не пересек границу потери сигнала. Отправляющиеся за провиантом группы заранее условно объявляют «дни невозврата», в течение которых база не поднимает тревогу и не снаряжает группу по дальнейшему их поиску.
— И сколько дней ты указал на нашу экспедицию?
— Это меня и беспокоит. Мы условились на три дня, но уже идёт… — ненадолго призадумался Захаров и закрыл глаза, — пятый день. Поэтому даже не представляю, что же нам сейчас делать. Отправляться назад или?.. Возвращаться уже может быть и некуда.
Будто ужаленная ворвавшимся в салон ветром, любимая встала и в темпе стала собирать в сумку все имеющиеся у Алексея запасы еды, которых с горечью насчитал не так уж и много. Сейчас настало время, в которое еда ценилась выше золота, без неё долго никому не продержаться. Леша поднял брови, уже хотел встать и что-то сказать по поводу её выходки, но Лера опередила его:
— В любом случае, нам пора идти и сидеть на месте в ожидании смиренной смерти мы не будем! — серьёзным тоном произнесла она и принялась дальше сосредоточенно отбирать вещи.
— Да, Лер, ты права, — с вялой растерянностью промямлил. — Нам нужно двигаться дальше. Но куда? — Встал с сидения, уже готовый закинуть свою винтовку за плечо.
— Значит, пойдём дальше. Вперёд. Пожары уже стихли, значит, проберемся. Если те монстры ещё там, то мы обойдем их со стороны леса, — не унимался хладнокровный тактик внутри девушки.
— Нет! Ребята! Не советовал бы двигаться вперед по направлению пробки. Вы может и видели частично последствия той заварушки, но присутствовал при ней! И должен сказать, что не стал бы идти туда, где ещё день назад сжигала всё и всех толпа огнеметчиков!
— Так это были…
— Не люди, если ты об этом. Это были красные обгоревшие безумцы с баллонами за спиной, с волдырями по всему телу и какой-то маской на лице. Но больше всего меня поразило то, что огнемёт был встроен прямо им в руку! Это действительно были те монстры, но вот что странно: они сжигали всё, что видели вокруг, в том числе и себе подобных. Поэтому здоровяк с пилами набросился на меня, его подпалили свои же, и он с ними разделался, а так как силы у него еще оставались, он искал новую жертву. И ею оказался я…
— Получается, что этих огнеметчиков можно использовать для наших целей?
— Эх, ещё бы немного времени, и мог бы увидеть живых людей, но застрял на месте, когда услышал крики. Молчал и прятался, пока людей медленно плавили потоком обжигающего огня вместе с резиной от шин на асфальте, — с тихой грустью причитал Алексей Захаров.
— Значит, эти твари неуправляемы, и на роль защитников и убийц мутантов они не годятся, — вслух рассуждал, пока он заново переживал неприятные для него мгновения. — Что же они там делали? Не поладили между собой, наверное, ведь видел, как «желтопузые» дрались друг с другом.
— Пока их крики и вопли не смешались в одну извращённую жуткую музыку, способную заставить поседеть своих слушателей, покуда постепенно они не заполнили всю округу и затем медленно не затихли подобно угасающему слабо потрескивающему костру, сидел и не сдвигался с места, дав им умереть, — обратив ничего не выражающий взгляд в произвольную точку впереди себя, медленно продолжал он.
— Алексей, Алексей! Ты поступил как считал нужным, ты не виноват! — с громкой обеспокоенностью обратилась через плечо Валерия, в это время остановившаяся в процессе поиска вещей и подошла поближе.
— В муках, в мольбах о помощи. А ведь мог бы, я мог помочь, у меня с собой было шесть пуль. Они все ушли на Светлячка в темноте. Такого яркого, горящего в мучительном огне, излучающего враждебность, опаленного ненавистью… — голосом, близким к плачу, производил он, каждое слово словно высасывало из него силы и энергию. Возможно, даже волю к жизни и стремление бороться. Это стоило прекратить.